Народные сказки - Зеленая Роза или Двенадцать вечеров

— Это болезнь у меня такая! Я ж ничего не ем!

И правда, никто не видал, чтоб она ела. Знай себе ноет: «И там болит, и сям колет, и тошно, и муторно, а на еду и глаза бы не глядели!» Слушал, слушал муж ее жалобы, да и забеспокоился. Говорит как-то другу:

— Не знаю, что с женой делать! Не ест она ничего!

— Что-то по ней не видно!

— А я тебе говорю: не ест. То одно у нее болит, то другое. И за стол со мной никогда не садится.

— Я вот что тебе скажу: если корова вместе с быком не ест, значит, не голодная.

— Да нет! Не ест она, пока меня не накормит!

— А после?

— После? Кто ее знает! — засомневался муж.

А друг ему и говорит:

— Я бы на твоем месте быстренько вывел ее на чистую воду!

— А как?

— Вернулся бы да и подсмотрел!

Пришло время пастуху коз на пастбище выгонять. Он и говорит жене:

— Прощай, Мария! Теперь до самой субботы не увидимся! А ты гляди, береги себя, не то заболеешь с голодухи!

— А мне есть и не хочется! Тошно, ноет все внутри! Видно, недолго мне жить осталось, оттого я и расползаюсь, как квашня.

Вывел Хуан своих коз за околицу, а там, как было условлено, друг его поджидал. Погнал приятель коз на пастбище, а Хуан домой воротился, да так, чтоб жена не заметила.

Спрятался за кучей хвороста и стал глядеть во все глаза. А тут как раз дождичек накрапывать стал. Заходит Мария в кухню и говорит:

— Ну и погодка! Самое время супчиком погреться!

Ставит на огонь котелок, хлеб вынимает и вдобавок ветчину режет — три толстенных ломтя. Умяла все, что наготовила, — и хоть бы что. А Хуан сидит, ждет, что дальше будет. И дождался. В полдень отправилась Мария в курятник и чуть не дюжину яиц принесла. Взбила их, зажарила вместе с картошкой и съела всё до крошечки. А под вечер зарезала цыпленка, ощипала и приготовила жаркое — пальчики оближешь! Да еще краюху хлеба вместе с жарким умяла.

Кончила Мария ужинать, и тут-то вылез Хуан из своего тайника:

— Как ты без меня, жена?

— Ох, и напугал! Стряслось что-нибудь? Почему вернулся?

— Да ничего не стряслось! Вижу, погода испортилась. «Дай-ка, — думаю, — вернусь домой, с женой побуду, — может, чем помогу, раз ей нездоровится». А тебе, гляжу, стало получше. Так что помоги-ка мне занести котомки!

— Ты что? Я ж надорвусь! Я тут чуть Богу душу не отдала! С утра ком в горле стоит, голова раскалывается. Круги перед глазами плывут!

— Ладно. Сам справлюсь. А после лекарство тебе дам, что доктор прописал!

— Какое лекарство? Ты разве у доктора был? А почему одежда сухая? Там что, дождь не шел?

— Как не шел! Поначалу меленький такой заморосил — чепуха, вроде супчика! А потом полило — будто ломти ветчины один за другим шлепаются! И не спрячься я под сковородку с яичницей из дюжины яиц, плохо бы мне пришлось, — как цыпленку ощипанному! Но добрался я до лекаря, и прописал он тебе хорошую порку!

Недолго думая, исполнил муж предписание. Задал жене порку, да такую, что у нее и вправду охота поесть пропала. Жаль, ненадолго!

Жила-была в гнезде на дубу сорока со своими сорочатами. Как-то раз поутру пришла к дубу лиса, и говорит, что с голоду умирает, — пусть, мол, сорока отдаст ей одного птенца.

— Нет, не отдам, — отвечает сорока. — Хочешь есть, сама возьми.

— Не отдашь одного, я дуб хвостом подрублю — гнездо свалится, всех съем, — сказала лиса и ну колотить хвостом по дубовому стволу.

Испугалась сорока и, чтоб спасти остальных сорочат, бросила ей одного. Та его и съела.

На другое утро опять пришла лиса к дубу и говорит:

— Сорока, сорока, я есть хочу! Дай мне одного птенца.

— Нет, не дам. Хочешь есть, сама возьми.

— Не дашь, на себя пеняй. Подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.

И ну колотить хвостом по стволу! Испугалась сорока, бросила ей другого птенца.

И пошло: что ни утро, является лиса за сорочонком, так что, в конце концов, остался у матери один, последний. Случилось тут мимо дуба проходить цапле, кузине сорокиной. Услыхала она плач и спрашивает:

— Что с тобой, сестрица?

Та ей все рассказала. Цапля и говорит:

— Эх, голова твоя пустая! Да как же лисе хвостом дуб подрубить? Для того топор нужен, да преострый. Придет лиса, ты ей скажи:

На том и порешили. Пришла наутро лиса за сорочонком и говорит:

— Не дашь, на себя пеняй: подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.

А сорока ей:

Опешила лиса, спрашивает:

— Кто тебя научил?

А простушка-сорока возьми да и скажи:

— Кузина моя, цапля.

— Ну, я ей покажу! — говорит лиса.

И пошла цаплю искать. Искала-искала, видит — та голову под крыло сунула, спать собирается. Подкралась к ней лиса, цап ее лапой за хвост да и говорит:

— Добрый день, сеньора цапля!

Обмерла цапля, но отвечает:

— День добрый, сеньора лиса! Что привело тебя в наши края?

— Да так, пустяки. Ищу, где бы отдохнуть после обеда. Может, с тобой рядышком подремать? А потом поболтаем.

— Что ж, можно и так, сеньора лиса.

А лиса цаплю не выпускает, за хвост держит. Та прикрыла один глаз. Лиса увидела и спрашивает:

— Как это ты спишь одним глазом?

Цапля отвечает:

Лиса ей и говорит:

— Зачем же так мучиться? Съем-ка, я тебя, пожалуй, а то кузина твоя без завтрака меня оставила.

— Как чувствовала, что этим кончится, — отвечает цапля. — Об одном тебя попрошу.

— О чем?

— Когда проглотишь меня, ступай к дубу и дай знать сороке, что она своей болтливостью наделала. Крикни ей, да погромче: «Цапля мне на обед досталась!»

— Идёт, — сказала лиса и тут же цаплю проглотила.

Потом подошла к дубу и кричит: «Цапля мне на обед досталась!»

А цапля сидит в желудке лисы и говорит:

— Громче кричи, а то не услышит.

Лисица снова:

— Цапля мне в обед досталась!

— Громче, лисичка, громче! Сестрица-то моя глуховата.

Тут лиса как рявкнет изо всех сил:

— Цапля мне на обед досталась!

Да так пасть разинула, что цапля оттуда выпорхнула и говорит:

— С носом ты, лиса, осталась!