Каспийские легенды и сказки

Памятью о том времени являются песни о «трухменской неволе», предания о том, как рыбаки бесстрашно отбивались от кочевников и бежали из плена. На каспийском взморье есть село Оля, основали его бывшие в хивинском плену русские рыбаки.

В борьбе со стихией закалялись люди отважные, предприимчивые, изобретательные. В дельте Волги они рыбачили в бурное половодье. В море выходили в парусниках на весновку — ранней весной, когда еще не разошлись льды, зимой отправлялись на ледовый промысел за белорыбицей, за тюленем, что было сопряжено с опасностью оказаться на «относных» (дрейфующих) льдинах. То одолевал ветер-верховец, то грозная моряна, в иные годы внезапно поднимавшая воду в дельте на два и более метра. Сотни моряков гибли на штормовом Каспии.

Федор Гладков в повести «Вольница» рассказал о том, как каспийские рыбаки дореволюционного времени восставали против судьбы, не желая мириться со стихией моря. Гордый духом Иван Буяныч промышлял и в шторм.

И в песне, сложенной каспийцами, есть мужественные слова:

Каспийский рыбак явился изобретателем своих орудий и способов промысла, изобретателем судов, приспособленных к условиям плавания на «море ветров». В давние годы на Каспии были известны так называемые косовые суда (или кусовые), которые в народе получили меткое название — «богопротивницы». Косовые — парусники, способные идти косо, круто К ветру, против ветра — против воли бога. Известны были рыбницы-стойки, долговечные суда, испытанные практикой, суда с косыми парусами, которые как бы врезались в ветер. Позднее получили распространение легкие, маневренные реюшки, схожие с былыми косовыми.

Недаром Н. Флеровский в упомянутой выше книге писал: «Между всеми нашими рыбаками самый ловкий — это рыбак Каспийского моря».

Рыбаки обжили свое парусное судно, промысловые районы и острова расцветили красочными названиями, применяя при этом свои каспийские промысловые термины. В среде каспийцев сильно были выражены товарищество, взаимная выручка, что противостояло как трудностям промысла, так и жестокой эксплуатации со стороны рыбопромышленников и кулаков. В литературе встречаются упоминания о «связках» — так назывались рыбацкие артели в старину. Артели, промышлявшие рыбу и тюленя, заселяли морской берег от устьев Волги до реки Урал с конца XVIII века. Бедняку непосильно было самостоятельно снарядиться на морской промысел, — нередко снаряжались сообща, совместно приобретали билеты на право рыбной ловли. Совместный труд, артельный котел — все это определялось и условиями промысла. Естественно, что коллективизация рыбацких хозяйств была воспринята каспийцами особенно воодушевленно, а начало первой колхозной путины, организованный выход на морской лов и речной были ознаменованы как большой народный праздник.

У художника Н. Скокова есть графика «Рыбацкий стан». На мачтах морского промыслового судна свернуты паруса, сушатся сети. Старый рыбак в шапке помешивает в котле уху. го лицо, будто выбитое на бронзовой медали или вырезанное на потемневшем дереве, отражает суровую жизнь в штормовом море. Рядом со старшим — юный рыбак с округлым, еще не огрубевшим лицом, у него светлый и веселый взгляд.

Вот эти выразительные лица — живая история каспийцев, облик представителей двух поколений.

Жизнь рыбака, трагические были, памятные события, мечтания о лучшей доле и вера в чудесное изменение своей судьбы веками открывали простор устному народному творчеству. На Волге и Каспии известны старинные песни — лирические, исторические, трудовые песни, запевки, промысловые частушки. Издавна широко бытовали красочные сказки — волшебные, сатирические.

Это творчество — художественная летопись жизни каспийцев.

Могучим выражением народной фантазии является запечатленный Федором Гладковым в повести «Вольница» образ бесстрашного рыбака-умельца Ивана Буяныча. В другой автобиографической повести — «Мятежная юность» — писатель подтвердил, что основанием его сказки послужило устное на родное творчество. Писатель расцветил, домыслил и творчески преобразовал слышанную им сказку.

На Волго-Каспии не было известных сказителей. Рыбаки любили скоротать свободные часы, слушая легенды, предания, сказки. Рассказчиком обычно являлся кто-либо из бывалых красноречивых стариков. Особенно было это распространено на морском глубьевом красноловном промысле. Летом на Каспии тишина, стоечные суда красноловцев разбросаны на морских просторах, одиноки, и тогда-то, собравшись после проверки сетей у жарника, моряки с жадным вниманием слушали сказки. Устное творчество в значительной мере составляло источник духовных интересов людей, не знавших книг. Единственным «культурным» учреждением в дореволюционные годы на море был пароход с плавучей церковью, курсировавший по «ловецким базарам», где у рыбоприемок скоплялись промысловые суда.

Легенды и сказания рыбаки посвящали своему любимому герою Степану Разину. В них Разин выступает другом рыбаков: дарит им чудесный невод, всегда берущий большой улов, сохраняет «до времени» для них свои клады; ему повинуются и зверь, и птица, и рыба.

В легендах и сказках каспийцев действуют богатыри, умельцы, люди, борющиеся за народное счастье.

Свидетельством самобытности и значительности каспийских сказочных сюжетов могут служить записи, в которых встречаются водяной или люди, живущие под водой, причем характерно — они выступают в качестве защитников бедных или мстителей за их обиды. Оригинальна сказка «Как водяной кулака разорил», записанная в нескольких рыбацких селах и затем бережно сведенная в цельное произведение астраханским журналистом Виктором Фроловым.

Сборник каспийских легенд и сказок выпускается впервые. В него включены как неизвестные ранее, так и малоизвестные произведения, наиболее интересные, дающие представление об устном творчестве каспийцев.

В дореволюционное время записей было сделано мало. Публикации были единичны. Ныне все реже встречаются знатоки — рассказчики сказок и легенд, и есть основания полагать, что многие оригинальные сюжеты безвозвратно утрачены. Тем более заслуживают внимания современные записи, — в той или иной мере в них запечатлелись страницы истории жизни каспийцев, их мечтания и многоцветная фантазия.

Не все записи легенд и сказок равноценны, некоторые содержат только пересказ сюжета, не претендуя на то, чтобы воспроизвести образную народную речь. Но они имеют познавательное значение. Включая их в данный сборник, составители руководствовались необходимостью дать более полное представление о темах и сюжетах устного творчества каспийцев.