Анна Гарф - Ак-Чечек — Белый Цветок

— Это ты обо мне семь ночей пел?

Чийик языком шевельнуть не в силах, челюсти не отмыкаются. Дрожа на потник опустился, на колени пал.

— Я спрашиваю, — загремел богатырь, — ты про меня семь ночей сказку сказывал?

— Э-э… да-а, говорил сказку… — голоса своего не слыша, отвечает Чийик.

— Лжива была твоя песнь, не всю правду ты людям сказал. Мою мать воспел, богатыря отца моего помянул, подвиги мои славил, врагов моих высмеял. Но победы мои восхваляя, почему о постыдном бегстве моем ничего не сказал? Забыл ты, как шел на меня Ойгор-богатырь? Как, от Ойгора-богатыря спасаясь, я коня насмерть загнал, бросив коня, пешком побежал. Ум потеряв, без памяти убегая, семьдесят семь гор своими пятками в пыль столок, море с семьюдесятью заливами в грязь затоптал. Моя темная печень от страха оборвалась, мое круглое сердце чуть не лопнуло. Правду как ты посмел от людей утаить?

Чийик Капраилов голову опустил, из узких глаз слезы текут.

Гут Алтай-Куучин ременной плеткой взмахнул…

Кайчи-певец на землю лицом вниз упал. Что дальше было, он не помнит, как домой добрался — не знает. Очнулся у своего аила. Повод коня держит, через порог переступить не смеет.

Жена едва узнала его:

— Что с тобой?

— На меня Алтай-Куучин богатырь плеть поднял. Подвиги богатыря воспевая, песни о бегстве его я не спел.

Больше кайчи ни слова не промолвил. Войти в аил он не захотел. Свой топшур внуку подарил, коня отдал зятю, а сам ушел в горы. В стойбище он не вернулся.

Вот с тех пор сказители песни петь о богатыре Алтай-Куучине опасаются. И лишь четверо прославленных кайчи воспевать Алтай-Куучина богатыря дерзали. Это были: мудрый Кыскаш, слепой Каркоп, хромой горбун Кабак, да Павла Васильевича Кучияка родной дедушка — Шонкор-Сокол.

Мне самой песню об Алтай-Куучине богатыре послушать не довелось. Павел Васильевич Кучияк эту песнь нам спеть не успел — он умер в 1943 году, в войну.

Теперь, как подумаю об Алтае, вспоминаю Кучияка. Как вспомню о Кучияке, будто наяву вижу алтайские пологие лесистые горы, слышу журчанье бесчисленных ручьев и ключей, шум бегущих по каменным россыпям чистых горных алтайских рек.

И вновь возникает перед моим мысленным взором маленький, круглый, как сердце, шалаш. Над шалашом будто дождь шумит — это хвоя темно-синего кедра шепчет сказки всем четырем ветрам. И будто сам Коголдей-дедушка, как бывало, у шалаша перед костром-дымокуром сидит. Губами песню он не спеша свистит, густым голосом сам своему посвисту вторит. Сначала он свой звучный топшур похвалит, потом осторожно, издалека, речь о подвигах богатырских поведет. Долго жалостливо богатырей упрашивает, снисхождения к своей слабой памяти просит…

И мы тоже, как наши учителя-сказители, прилежно, старательно старые сказки повторили, вспомнили, не торопясь рассказали. Чтобы плохого с нами не случилось, чтобы силачи-алыпы не гневались, мы ни одного слова из сказки не выбросили, ничего к песне не прибавили.

Прославленные богатыри! На золотой земле своей мирно кочуйте. Ночью нам, сказителям, не снитесь, днем думою о вас, нас, певцов, не тревожьте, ничего худого нам не делайте. В песнях и сказках вечно живите!

Топшур — щипковый музыкальный инструмент, обтянутый кожей.

Комус-металлический губной музыкальный инструмент.

Аил — жилище, шатер, сложенный из коры лиственницы или березы. Пол в аиле земляной, посредине костер, над костром дымоходное отверстие.

Аргали — дикий горный баран (азиатский).

Кам — шаман.

Арака — хмельной напиток, приготовленный из молока.

Той — праздник.

Три маралухи — созвездие Ориона.

Созвездие Плеяд.

Семеро братьев — созвездие Большой Медведицы.