Татьяна Ахметова - Я невинность потерял в борделе

Меж тем рука его касалась
Уже заветной черноты,
И вещь упругая вздымалась,
Которой мы одарены.

Что в женщинах кокетство строит?
Чего не вздумает оно?
Им только повод лишь дать стоит —
От них давно уж решено.

Им дай заметить лишь желанье
Себя решимым показать,
А сами женщины старанье
К концу привесть употребят.

Так и -мадам, прикосновенье
Услышав нежныя руки,
Как бы в случайном сновиденьи
Спустила руку до ноги.

Как будто мошка укусила
Ей под коленком, став чесать,
Она побольше заголила
И так оставила опять.

Ну кто иметь мог уверенье,
Друзья, здесь в это время быть
И, видя деву в обнаженьи,
Чтоб с ней чего не сотворить?

Эдвин и пылкий и смущенный,
Желанием любви горя,
Свой пальчик твердый, разъяренный
Засунул в алые края.
И там едва лишь начинает —
Сжиманье слышит он и жар.
Как очи быстро раскрывает
Его мадам — какой удар!

— О Боже мой, — она шепнула. —
Эдвин, опомнись, что с тобой? —
Он, не давая ей закрыться,
Держа за платье, говорил:

— Мадам, позвольте насладиться,
Уж я совсем достигнул был
Ко входу сей прекрасной щели,
Где мой… тем воздухом дышал.

Я с вами на одной постели
Лежать в объятьях помышлял,
Но вы, прекрасная, проснулись,
Меня отвергнули опять.

А если б вы ко мне коснулись,
Как был бы весел я, как рад… —
И вдруг мадам он обнимает,
Опять бросается в постель.

И милый отрок раздвигает
Наставницы искусно щель.
И безымянный член влагает
Для измеренья мадам в цель.

— Шалун… оставь… ах? как не стыдно?
Я… маменьке скажу… Эдвин!
Бесстыдник… Ну уж так и быть…
Ну продолжай! Вложи с уменьем! —

И оба яростным движеньем
Взаимно горячили кровь.
— Ма… дам! не… бой… тесь, нас не… ви… дно,
Я с ва… ми здесь… о… дин!..

— Эдвин!., потихоньку…
Я… е… ще… не… множ… ко…
Ах, плут… сам с мошку…
А как искусно горячил!
А… а… плутишка, ты молчишь! —

Но уж Эдвин, лишившись сил,
В мечтаньи горестном лежал
И свой предмет науки милой
Рукой усталою держал.

Мадам его поцеловала
В глаза, и губки, и лобок
И с тихой нежностью сказала:
— Кажись, ты опять начинаешь, дружок. —

Эдвин прелестный лишь впервые
Любови торжество узнал, ^
И снова он красы нагие
В самозабвении лобзал.

То руку в пылком восхишеньи
Он прижимал к груди своей,
То сердца женского биенье
Рукою ощущал своей.

То с жаром к груди прижимался,
То испускал тяжелый вздох
И чуть устами не касался
Волшебных врат, что между ног.

Эдвин наш, страстью разъяренный,
Горя желаньем, трепетал
И к груди пышной, обнаженной
Мадам младую прижимал.

Его ручонки обнимали
Стан наставницы младой,
Она сама уж направляла
Член милый в щель своей рукой.

И вот минуты дарованья!..
Свершились гладко наконец. —
Как вдруг средь тихого лобзанья
Приходит с матерью отец!

Мадам с косою распущенной
С постели кинулась бежать,
Стыдясь, рукою разъяренной
Стремится двери отворять.

— Бесстыдник, — мать ему сказала,
Кидая злости яркий взор. —
Скажи, как я тебя застала?
Ах, что за срам, какой позор!

— Благодарю, мадам!— сказала,
Взбесясь, младая госпожа. —
Что вас с Эдвином я застала
Одних в постели [воз]лежа…

Вы с ним, конечно, уж познали
Науки все и всех родов,
А вот теперь вы толковали
Ему обязанность отцов.

Небось, как в спальне тихомолком:
С Эдвином быть не стыдно вам?
Совет разумный я вам дам:
Мадам, вы б знали книжку да иголку.

— Постойте, — с гневом муж кричит, —
Вас надобно [бы] [про]учить.

С утра до вечера толкуют,
Спроси, сударыня, об чем?
Как с женами мужья ночуют
И сами пробуют потом.

— Сейчас же вы, мадам, идите:
Что следует за целый год,
Сейчас от мужа получите
И отправляйтеся в поход.

— Я виноват, maman, простите!
— А будешь ты вперед когда?
— Извольте, слово вот возьмите.
Ей-ей, не буду никогда! —

И шалость [эту] мать простила,
Обет дала не вспоминать,
Потом на сон благословила
И в детскую прогнала спать.

Но что достойно замечанья,
Бывало, [розно] спят они,
Сегодня ж свыше ожиданья
Вдвоем они опять легли,

Они слугу свою прогнали
И положились в тишине…
Потом что делали — не знаю,
Но ныне уж: сказали мне,
Быть так извольте, по секрету
Что слышал от служанки я:

Она тихонько по секрету,
Когда не стало там огня,
Подкралась к двери и внимала
Какой-то mon ange, топ dieu!
Но этого она не понимала.

Но поцелуй когда раздался
Ужасный, жаркий на устах
Он уже с девой не стеснялся.
Он был услышан тот [же] час,

Когда же песню затянула
Свою скрипучая кровать,
Она занятье их смекнула,
То, что легко уж отгадать.

Эдвин, жалея о потере,
Из детской тихо пробежал,
С служанкой встретился у двери
И нежно деву обнимал.

Он как умел, как только мог,
С ней повторил наставницы урок.

Тряхни мудами, Аполлон,
Ударь еллою громко в лиру,
Подай торжественный мне тон
В восторге возгласити миру.
Ко дверям славы восхожду,
Тебя как будто на хуй жду.
Приди и сильною рукою
Вели всех муз мне перееть,
Чтоб в них усердье разогреть
Плениться так, как я пиздою.

Вздрочу престрашный мой елдак,
Чтоб всю теперь явил он силу,
Совсем уже готов кутак,
Впущу епическую жилу.
Всарначу я и взговорю,
Ебливым жаром я горю,
Бодрюсь, уёбши Парнасиду,
Иду за Пиндаром вследы,
Взношусь от Музиной пизды
Туда, где смертного нет виду.

На поясе небесном став,
Согласной лирой в небе звукну,
И в обе руки шмат мой взяв,
Зевеса по лбу плешью стукну,
Чтоб он сокрыл свой грубый зрак
И не дрочил теперь елдак,
Не метил плешью в щели многи,
Не портил бы земных красот,
Не драл елдою пиздий рот,
Не гнул богиням круто ноги.

Нептун и адский бог Плутон,
Смягчите ярость вы без шуму,
Страшася шанкера бабон,
Оставьте вы высоку думу.
На вас не буду я смотреть,
Велю обеих перееть.
Ты, море, не плещи волнами,
Под секель ветры заключи,
А ты престрого закричи,
Чтоб в аде не трясли мудами.