И. Кон - Секс и эротика в русской традиционной культуре

Со временем фаллические игры магического характера во время погребения стали развлечением, либо пройдя, либо не пройдя перед этим этап немотивированных магических действий. Превратившись в игры, они пополнились новыми сценами и деталями, также носящими эротический характер (в духе грубых оскорблений, которыми обмениваются и баба), но не имевшими уже ничего общего с магическими действиями. Позже к этим разнообразным эротическим играм (иногда в форме магических действий) добавились игры, вообще никогда не обладавшие магическим смыслом. Именно к этому типу игр относится, например, очень распространенная на свîчінях забава, называемая колодез :

«Они берут палку. У них есть „староста“, который спрашивает: „Ты что делаешь?“ Молодой человек отвечает: „Я рою колодец“. „Староста“ спрашивает вновь: „Какой латки (глубины)?“ Парень отвечает. „Староста“ спрашивает: „И когда ты его выкопаешь?“ Молодой человек говорит: „Когда эта девушка поцелует меня!“ — и зовет девушку. Поцеловав юношу, та забирает у него палку и начинает копать. „Староста“ спрашивает: „Ты что роешь?“ Она отвечает „колодец“ или же мочіло [яма с водой, где мочат коноплю, из которой крестьяне делают себе рубахи]. „Староста“ опять спрашивает: „Когда закончишь?“ Девушка отвечает: „Когда Иван или Василий поцелуют меня“. И они продолжают свою работу». [915]

А вот еще некоторые игры из того же ряда.

Игра в ложку (с лижкоў) . [916]— «Парни, каждый с девушкой, попарно рассаживаются в кружок. Девушка обходит круг и обращается к одному из парней: „Ты отпустишь девушку?“ Тот отвечает: „Нет“. Тогда она ударяет его по руке ложкой. Парень говорит: „Я ее отпускаю“. После этого он должен поцеловать ту, которая сидит рядом с ним. Та уходит, а обходившая круг садится к нему».

Игра в нитки ( нiточки ). — «Девушки сидят с одной стороны, парни — с другой. Один берет нитки и, держа их за середину, раздает по концу нитки каждому парню и каждой девушке. Парень, который раздает нитки, и сам берет конец. Раздавая их, он не знает, какой парень и какая девушка будут держать концы одной и той же нитки, поскольку нитки перепутаны в середине. Однако, распределив нитки, он отпускает пучок, и становится ясно, кто из играющих держится за концы одной и той же нитки. В этом случае девушка обязана поцеловать парня, держащего другой конец той же нитки. Игра возобновляется. Теперь парень должен поцеловать девушку, держащую ту же нитку, что и он».

Игра в лучинки ( скіпки ). [917]— «Парни и девушки сидят кружком. Зажигают лучину, и все поочередно передают ее друг другу по кругу: девушка — парень — девушка — парень. Если лучина гаснет в руках девушки, она должна поцеловать всех парней; если гаснет в руках парня, он должен поцеловать всех девушек».

Изучив множество игр на свîчінях , мы можем в определенной мере объяснить неуместный на первый взгляд характер этих игр в данных обстоятельствах:

1) игры, имеющие характер пародии, имитирующие похоронные обряды и др., могут быть объяснены наличием у крестьян Закарпатья особого и иного, нежели у нас, понимания пародии;

2) некоторые игры на свîчінях когда-то имели характер магического действия и, даже превратившись сегодня в развлечения, тем не менее сохранили такой же обязательный характер, как магические действия;

3) возможно, все забавы на свîчінях исходят в своей основе из идеи, что на похоронах нельзя быть печальным, а следует быть веселым, либо потому, что горе причинит вред покойнику, [918]либо потому, что веселье считается средством защиты от неблагоприятного воздействия покойника; [919]

4) и наконец, возможно, все эти забавы преследовали цель доставить удовольствие покойнику в последние дни его пребывания в своем доме. [920]

Мы полагаем возможным и необходимым допускать вариантные объяснения игр на свîчінях , и прежде всего потому, что они являются совокупностью игр, созданных в разные эпохи, а также потому, что даже сегодня существует множество толковании похоронных обрядов и магических действий. Чаще всего мы встречаем две категории объяснений: в одном случае в магических действиях видят средства защиты от губительного влияния покойника, в другом — попытки доставить мертвому удовольствие и выказать ему максимум внимания и заботы.

Вопрос об эротике в народной словесности, как вообще в искусстве, — большой и сложный вопрос. Он связан и с проблемами генезиса искусства, и с историей, и просто с формально-эстетическими его предпосылками. Такой же сложной может быть и постановка вопроса об эротике в народной сказке. Настоящая небольшая статья имеет в виду нечто гораздо более скромное сравнительно с общей постановкой проблемы.

Дело в том, что собиратели часто сознательно игнорируют известный материал сказок, относя его к не заслуживающему внимания. Такая точка зрения, если она диктуется только чистоплотностью собирателя, едва ли научно правильна. Правда, что собирательницы-женщины иногда приходят в ужас от слышимого в деревне. Собиратель-мужчина бывает поставлен часто перед впечатлениями еще более сильного свойства. И конечно, тот, кто сознательно отворачивается от фактов, может быть, выигрывает сам, но несомненно от этого страдают факты. Картина деревни в отношении сказки получается искаженной. Причем эта искаженность, несомненно, бывает различной степени. Например, Заонежье на меня произвело первое и внешнее впечатление более спокойное относительно актуальности эротики, чем Пинежье, в котором эротика давала себя чувствовать сильнее. Едва ли действительная картина отношений соответствует этим впечатлениям, но важно, что разные районы дают чувствовать себя по-разному. А если это так, то делается актуальным интерес научной характеристики эротики в разных районах.

Кроме того, проходя мимо эротической сказки, собиратель нередко проходит и мимо эротики в сказке вообще. Издания сказок, иногда даже научные, в которые не попадают явления указанного порядка, несомненно, грешат тем, что вводят и читателей и исследователей в прямое заблуждение насчет частных особенностей изучаемого материала. Между тем элементы эротики в сказке, будучи учтены и правильно поняты, по-видимому, иногда представляют очень крупную цену для понимания жизни самой сказки и, во всяком случае, подчеркивают необходимость их регистрации в том или ином отношении. Последнее соображение и продиктовало саму предлагаемую статью, правда беглую и эскизную.