Мэри Рено - Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник)

Две ночи все было спокойно. Думаю, они дожидались от нее условного сигнала. А на третью ночь попытались полезть на стену.

Некоторое время назад я выбрал среди мужей тех, кто лучше видит во тьме, и непременно оставлял одного или двух из них на стенах в каждую из ночных страж. Если бы не эта предосторожность, нападение могло увенчаться успехом: возглавляли его искусные скалолазы, вычернившие себе конечности и лица. По тревоге мы побросали вниз факелы, чтобы зажечь кустарник. Свет этот позволил найти цель нашим пращам, дротикам и стрелам. Ипполита, вооруженная коротким и сильным критским луком, стояла возле меня, целясь вниз, словно бы в мишень. Прочитав письмо, она переменилась, я более не чувствовал, что ее разрывает на две стороны. Когда внизу уносили тела, она оставалась тихой и невозмутимой. Потом спела вместе со всеми остальными победный пеан и направилась прочь вместе со мной, кроткая и немногословная. Освещенное факелом лицо ее напомнило мне нашего сына.

Шли дни, стада на равнине редели, и отряды скифов отправлялись на поиски пропитания. Они редко приводили с собой коров, обыкновенно добычей им служили несколько коз; да и возвращалось назад меньше воинов, чем выходило. А потом над какой-нибудь из крепостей поднимался дымный столб: господин осажденной цитадели – на Гиметте или по дороге на Элевсин – давал знак, что он отбил нападение; второй столб свидетельствовал о том, что битва сложилась удачно для него. Но однажды над Кифероном вместо дымного столба поднялось обширное облако, и крепость эта более не подавала знаков. Павшая твердыня принадлежала Прокрусту; возле нее летало столько рассерженных неупокоившихся душ, что на удачу трудно было рассчитывать. На этот раз посланный врагами отряд возвратился тяжелогруженым, и со стен мы слышали ликование внизу. Тем не менее запасов в замке могло хватить лишь для отряда воинов, но не на целое племя. Вскоре они стали углубляться все дальше и дальше.

Ночные нападения на Скалу повторялись еще два раза. Ну а на седьмой день после третьего, на рассвете, орда сгустилась и забурлила подобно распухшей от закваски квашне; увидев это, мы поняли, что нас ждет днем.

Они повалили одновременно с запада и юга, ступая по телам павших, с лестницами и покрытыми зарубками сосновыми стволами, пригодными, чтобы лезть на стены. Они приближались, и я закричал, обращаясь к воинам:

– Сегодня надо устоять! Это самая высокая волна! Враги уже впали в отчаяние; у них не хватит духу на новую попытку. Синекудрый Посейдон, Афина Паллада, владычица Акрополя, спасите наши алтари! Помогите нам в грозный час!

К этому времени на стены по моему приказу натаскали камней: галек для пращей, булыжников с кулак величиной, чтобы бросать их рукой, и огромных валунов, подпертых ныне рычагами и клиньями, чтобы нетрудно было сбросить их вниз. Мы дождались, когда весь склон покрылся наступающими, и только тогда приступили к делу. Свое оружие мы берегли для рукопашной битвы.

В этом сражении нам впервые представилась возможность увидеть вблизи противника: скифов в куртках из овечьих шкур, просторных шароварах, затянутых на лодыжках, и в кожаных шлемах. Сарматы в шлемах с длинными назатыльниками бились парами – муж рядом с юнцом, как можно было подумать, если бы пронзительные кличи безбородых не выдавали в них женщин. Они казались дикими, грязными и неухоженными; и все же когда я увидел, что одна из них упала и спутник склонился над ней, то предпочел отвернуться. Но куда ни глянь – впереди всех, с луком и дротиком, тонкие, быстрые и яркие, словно бойцовые петушки, сновали девы богини, легконогие, в боевом трансе не ощущающие ни страха, ни боли от ран и готовые к смерти.

За ратью на холмах оставался народ. Теперь можно было отличить бойца от беспомощного едока; со своего места я решил, что их примерно половина на половину. Слабые, старые и те, у кого на руках были дети, погибли во время зимних скитаний по горам и в походе. За сражением следили в основном женщины – лишь амазонки и сарматки принимали участие в битве, – но я заметил пастухов среди стада и удивился, почему их в этот день не заменили мальчишки. Но Ипполита сказала:

– О, это, наверно, слепые рабы. Скифы лишают зрения тех, кого взяли в плен на войне. Доить коров и делать сыр можно и не имея глаз, но так они никуда не убегут.

– Тогда нам придется победить, – отвечал я. – Да будет мне свидетелем Зевс Милосердный, своим людям я дал лучший закон.

Новость я передал мужам, занявшим стены, чтобы укрепить их решимость. Шел второй натиск. Я знал: если мы выдержим его, ничего худшего не будет.

Скала пережила множество осад. Внизу в пещерах я обнаружил огромные, окованные бронзой пики, которыми сбрасывали вниз лестницы вместе со взбирающимися по ним людьми. Стены повсюду ощетинились ими, потом пики опустились, приступив к работе. Вновь кругом загремели воинственные кличи и смертные вопли, стучали и грохотали камни, оставляя целые прогалины в рядах наступавших; стрелы вонзались в землю или пробивали плоть; битва окружила Скалу своим бушующим морем. Ипполита стояла возле меня на западной стене – там, где ведущая к крепости дорога подходит к воротам, – в самом слабом месте Акрополя. Тут я поставил невысоких лучников-критян в стеганых панцирях и эллинов-копьеметателей, рослых молодых мужей, бравших призы на играх. Я и сам в тот день намахался копьем. Напор снизу выжимал толпу к подножию дороги. Нас собирались атаковать.

Послышались волчьи завывания пеана. Из толпы, заполнявшей путь, вырвался плотный рой и сердитой змеей потек кверху, поворачивая яркую, как у гада, голову. Возглавляли всех амазонки, а впереди них неслась облаченная в пурпур Лунная дева, не выпускавшая из руки увенчанный серпом царский топор.

Свистели стрелы, летали дротики, тела валились со стен на камни внизу, но дева бежала вперед, легкая как на охоте, и, вспрыгнув на камень возле тропы, закричала. Язык не был теперь незнаком мне.

– Ипполита! Ипполита! Где же твоя вера?

Та шагнула вперед, я едва успел напомнить ей об осторожности и выставил щит, прикрывая ее. Приставив ладонь ко рту, она закричала:

– Я здесь! Вместе с моим мужчиной и царем! А вокруг меня мой народ!

Она добавила что-то еще – я не понял всех слов, но голос ее говорил: «Не надо ненавидеть меня. Я не в силах поступить иначе».

Дева внизу застыла на какой-то миг, Ипполита недвижно выжидала; я ощущал, что она надеется услышать: «Пусть свершится должное, такова наша судьба!» И слова эти вернули бы мир в ее душу. Но амазонка внизу вскрикнула пронзительным голосом кружащего в небе орла:

– Шлюха! Предательница! Твой мужчина пойдет на корм псам, а народ расклюют вороны. А когда ты наглядишься на это, мы сбросим тебя со скалы.