Майкл Панке - Выживший: роман о мести

Вдруг Гласс заметил движение на противоположном берегу: из ивняка вышла к водопою крупная лань, осторожно огляделась по сторонам и подступила к реке. До нее было шагов тридцать – из кентуккской винтовки Гласс бы не промахнулся. Да только где она, та винтовка…

Впервые за все время Гласс дал волю воспоминаниям об обидчиках, и пока он смотрел на лань, ярость росла с каждой минутой. Его ведь не просто бросили в лагере. Бросить – почти не поступок: ты только убегаешь, не заботясь о том, кого оставляешь. Если бы его просто бросили, он сейчас целился бы в лань из винтовки, а рядом лежал бы нож, которым ее можно потрошить, и огниво, чтобы зажечь костер и приготовить мясо. А вместо этого он валяется на земле мокрый с ног до головы, раненый, с горечью во рту от одуванчиковых корней и вонючий после стычки со скунсом.

Фицджеральд с Бриджером не просто его оставили. Они не просто странники на дороге из Иерусалима в Иерихон, отворачивающие лицо от незнакомца, израненного разбойниками: пусть Гласс не ждал от них самоотверженности доброго самаритянина, но зачем было осложнять его участь?

Они сознательно забрали то немногое, что дало бы ему выжить, и тем самым приблизили его смерть. Убили его вернее, чем вонзая нож в сердце или пуская пулю в лоб. Убили – только он не умер. И не умрет. Здесь, на берегу Гранд, он дал себе клятву выжить назло обидчикам и убить убийц.

Хью Гласс поднялся на локтях и пополз вперед, вниз по течению реки.

Оглядывая ближайшие окрестности, он заметил невдалеке пологую низину, с трех сторон переходящую в широкий сухой склон. Землю покрывали невысокие травы, среди которых торчали кусты полыни. Гласс вдруг вспомнил холмы вдоль реки Арканзас и западню, которую на его глазах однажды соорудили дети племени пауни. Что для индейских детей было игрой, Глассу предстояло совершить всерьез.

Он осторожно пополз в низину и остановился примерно в центре, там нашел острый камень и принялся рыть плотную песчаную почву.

Выкопав яму шириной в четыре дюйма так, что в нее входила рука до середины плеча, он принялся расширять нижнюю половину – по форме получалась широкая бутылка горлышком вверх. Поднятый из ямы грунт Гласс равномерно рассыпал поблизости, чтобы не привлекать внимания к яме, и, тяжело дыша, остановился передохнуть.

Предстояло отыскать большой плоский камень и три поменьше – все нашлись неподалеку. Три мелких камня Гласс поставил так, что они образовали треугольник вокруг ямы, а плоский положил на них сверху – теперь над отверстием нависала крыша, пространство под которой давало видимость убежища.

Подвернувшейся под руку веткой Гласс замаскировал ловушку и медленно пополз прочь. По дороге ему попались мелкие горошины помета – добрый знак. В пятидесяти шагах от ямы он остановился. Колено и ладони саднило от усилий, разболелось бедро, лопнувшие струпья на спине вновь начали кровоточить. Остановка давала временный отдых, и тем яснее Гласс понимал, как сильна внутренняя усталость – непрестанная ноющая боль, рвущаяся изнутри наружу. Нестерпимо хотелось закрыть глаза и провалиться в желанный сон, однако раненый знал: если не поесть – силы иссякнут.

Он вновь поднялся на локтях и пополз, ни на миг не упуская из виду ловушку и стараясь двигаться вокруг нее строго по кругу. Полный оборот занял полчаса, тело молило об отдыхе, однако остановка только помешает делу, и Гласс пополз дальше, постепенно сужая круги. На пути временами попадались кусты, и тогда Гласс не упускал случая пошелестеть ветками, пугая зверье, оказавшееся внутри круга: тому ничего не оставалось, кроме как перебираться все ближе и ближе к западне.

Через час Гласс добрался до ямы, снял плоский камень-крышу и прислушался. Он однажды видел, как индейский мальчишка, поторопившийся сунуть ладонь в дыру, тут же с визгом выдернул ее обратно: на руке болталась гремучая змея. Гласс, запомнивший тот случай навсегда, нашел поблизости подходящую палку с плоским концом и несколько раз опустил ее в яму.

Убедившись, что в ловушке нет никого живого, он сунул туда руку. Одну за одной он достал четырех дохлых мышей и двух сусликов. Как бы ни был примитивен такой способ охоты – Гласс все же остался доволен результатом.

Низина давала хоть какое-то укрытие, и Гласс решил развести костер. Он знал, что огонь можно добыть трением друг о друга двух палочек, но никогда такого не пробовал и подозревал, что высечь искру таким способом если и можно, то после слишком долгих усилий.

Проще было обойтись специальным луком для розжига огня – согнутым древком, концы которого скрепляются бечевой. Кроме него, еще потребуется плоский кусок дерева и круглая палочка толщиной в три четверти дюйма и длиной в восемь дюймов – ее нужно будет вращать с помощью лука тем же движением, каким виолончелист ведет смычок вдоль струн.

Гласс быстро нашел в низине три нужные составляющие из четырех: древко для лука, палочку для розжига и плоский кусок дерева, когда-то выброшенный на берег волной. Оставалась бечева. Подумав, он отрезал бритвой длинный кусок кожи от сумки и связал им концы лука, затем той же бритвой проковырял в плоской дощечке отверстие для стержня – чуть шире диаметром, чем толщина палочки.

Теперь, когда лук был собран, требовалось приготовить трут и топливо для костра. Сохранившуюся в сумке ружейную ветошь Гласс порвал на полоски, затем достал собранные головки рогоза – пушистые и рыхлые, как вата. Выложив растопку в неглубокую ямку, он подсыпал сверху засохшей травы, несколько сухих веток и бизоньего помета, пекшегося на солнце несколько недель.

Пора было заняться луком. Круглое отверстие в плоской дощечке Гласс выстлал трутом, вставил стержень и обернул вокруг него шнур. Придерживая стержень ладонью правой руки, все еще обернутой полосой одеяла, левой он принялся водить лук из стороны в сторону – стержень начал вращаться в отверстии, создавая трение, от которого займется огонь.

Правда, Гласс сразу же понял ошибку: один конец стержня, как и положено, вращался в отверстии дощечки, где и должно появиться пламя, однако второй конец терся о его руку. Гласс вспомнил, что индейцы пауни сверху придерживали стержень второй дощечкой размером с ладонь, – пришлось искать подходящий кусок дерева, а потом бритвой выковыривать в нем отверстие для стержня.

Орудовать левой рукой было непривычно, Гласс не сразу нашел нужный ритм вращения и не сразу приспособился держать стержень так, чтобы он не выскальзывал из отверстий. Труды оказались не напрасны: через несколько минут из нижней дощечки показался дым, трут вспыхнул пламенем. Гласс тут же подложил в занявшийся огонь пух от рогоза, прикрывая пламя рукой. Пух загорелся, и Гласс перенес огонь к растопке в приготовленной ямке. В спину хлестнуло порывом ветра, и Гласс побоялся, как бы пламя не погасло, однако трава и щепки вспыхнули ярким огнем, и вскоре Гласс уже подкладывал в костерок сухой бизоний помет.