Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 3

– Спасибо. Мы идем на пристань?

– Да, вот ваш пропуск.

– Благодарю вас. Могу я узнать ваше имя?

– Мусаси Мицутоки.

– Спасибо, Мусаси-сан. Пошли?

Они спустились к причалу. «Эразм» крепко держался на якоре на глубине трех саженей, трюмы были в превосходном состоянии. Блэкторн нырнул с борта и проплыл под килем: днище почти чистое – так, несколько ракушек наросло. Руль в полном порядке. В пороховом погребе было сухо и чисто; он нашел кресало и высек искру на пробную порцию пороха, которая воспламенилась мгновенно, показывая, что порох в прекрасной сохранности.

С верхушки фок-мачты он огляделся, нет ли где трещин, поломок, обрывов: нет, ни оттуда, ни во время подъема на мачту, он не заметил в рангоуте ничего подозрительного. Правда, многие снасти, фалы и ванты сращены неправильно, но это пустяк – можно исправить за полвахты.

Оказавшись снова на юте, он позволил себе широко улыбнуться. «Корабль выглядит как… как что?» Блэкторн не подобрал подходящего слова и только засмеялся. Ему захотелось побывать в своей каюте, и он опять спустился вниз. Но здесь, в этой знакомой тесноте, он вдруг почувствовал себя чужим и одиноким. Мечи его лежали рядом, на койке. Он потрогал их, вынул «Продавца масла» из ножен: работа изумительная, жало лезвия наточено отлично. Он разглядывал меч с удовольствием – подлинное произведение искусства. «Да, но смертоносного искусства», – подумал он, поворачивая клинок на свету. Эта мысль всегда приходила ему в голову, когда он смотрел на лезвие.

«Сколько жизней ты отнял за те двести лет, что существуешь? Сколько еще отнимешь, пока не погибнешь сам? Неужели мечи и впрямь живут своей жизнью, как говорила Марико-сан? Марико… Что с ней?..»

Солнечные блики с поверхности моря проникли в каюту и полыхнули на стали – вся его меланхолия тут же исчезла.

Он убрал «Продавца масла», стараясь не трогать лезвие пальцами: малейшее прикосновение, по понятиям японцев, могло повредить такой совершенной вещи.

Блэкторн растянулся на койке, и на глаза ему попался пустой рундук.

«А как быть с руттерами? Навигационными инструментами? – обратился он к своему отражению в медной морской лампе, тщательно начищенной, как и все кругом. Но отражение молчало. – Купишь в Нагасаки, когда будешь набирать команду. И позаимствуешь у Родригеса. Да-да. Тебе же придется взять его в оборот, перед тем как напасть на черный корабль, не так ли? – Его улыбка в зеркале сверкающей меди стала шире. – Ты уверен, что Торанага даст тебе уйти, да? – И ответил уверенно: – Да. Поедет ли он в Осаку, или нет, я получу все, что мне надо. И Марико тоже».

Довольный, он засунул мечи за пояс и поднялся на палубу. Там пришлось подождать, пока снова опечатают двери.

Когда Блэкторн вернулся в замок, было еще очень рано. Он успел заглянуть в отведенные ему комнаты и перекусить: немного рису, две порции рыбы, поджаренной на углях, с соевым соусом – по собственному его рецепту, которому он научил своего повара, – маленькая бутылочка саке, потом чай.

– Андзин-сан?

– Хай?

Сёдзи отодвинулись – за ними кланялась застенчиво улыбающаяся Фудзико.

– Я забыл о вас, – сказал он по-английски, – боялся, что вы умерли.

– Андзин-сан, нан дэс ка ?

– Нани мо , Фудзико-сан, – пробормотал он, устыдившись. – Хай. Гомэн насай. Масуварэ одоройта. Хонто ни мата аэта урэси . (Пожалуйста, простите меня. Сюрприз, да? Рад видеть вас. Садитесь, пожалуйста.)

– Домо аригато годзаймасита, – откликнулась Фудзико. Своим тонким, высоким голосом она сообщила ему, как рада его видеть, как сильно продвинулся он в японском языке, как прекрасно выглядит и как хорошо, что она здесь.

Он посмотрел на ее колено, неловко упирающееся в подушку.

– Ноги… – Он искал в памяти слово «ожог», но не мог припомнить и спросил: – Огонь повредил ногам. Еще болит?

– Нет, но пока, извините, немного мешает сидеть. – Фудзико сосредоточенно следила за его губами. – Ноги пострадали, извините.

– Пожалуйста, покажите мне.

– Пожалуйста, извините меня, Андзин-сан, не хочу вас затруднять, у вас своих хлопот хватает. Я…

– Не понял. Простите меня, слишком быстро.

– Ах, извините! С ногами все в порядке. Они меня не беспокоят, – пыталась отговориться Фудзико.

– Беспокоят. Вы наложница, не так ли? Не стесняйтесь, покажите сейчас же!

Фудзико послушно встала. Она явно смущалась, но сразу же начала развязывать оби.

– Пожалуйста, позовите служанку, – приказал он.

Она повиновалась. Сёдзи сразу же открылись, ей кинулась помогать женщина, которую он не знал.

Сначала они развязали жесткий оби, служанка отложила его в сторону вместе с кинжалом.

– Как вас зовут? – спросил он резко, как и полагается настоящему самураю.

– Ох, пожалуйста, извините меня, господин, простите меня. Мое имя Ханаити.

Он буркнул что-то одобрительное. Мисс Первый Цветок – прекрасное имя! Все служанки согласно обычаю назывались Хвостик, Журавль, Рыбка, Вторая Ива, Четвертая Луна, Звезда, Дерево, Веточка и тому подобное.

Ханаити была женщина средних лет, очень серьезная. «Бьюсь об заклад, что она из старых домашних слуг, – решил Блэкторн. – Не исключено, что из вассалов покойного мужа Фудзико. Муж! Я совсем забыл о нем и о ребенке, которого казнили. Казнили по приказу этого злого духа Торанаги, который на самом деле не злой дух, а даймё и хороший, может быть, великий вождь. Быть может, муж ее заслужил такую судьбу… Если бы знать всю правду… Но не ребенок, за это нет прощения».

Фудзико спокойно дала распахнуться верхнему кимоно, зеленому с узором, но, когда развязывала тонкий шелковый пояс желтого нижнего кимоно и отводила в сторону полы, пальцы ее задрожали. Кожа у нее была чистая, груди, края которых показались между складками шелка, – маленькими и плоскими. Ханаити встала на колени, развязала ленты на нижней юбке и стянула ее с талии на пол, чтобы хозяйка могла переступить через нее.

– Иэ, – приказал Блэкторн, подошел к ней и задрал подол. Ожоги захватывали всю заднюю сторону икр. – Гомэн насай.

Она стояла не двигаясь. Капли пота стекали по ее щекам, прокладывая борозды в краске. Он поднял подол повыше. Обгорела вся тыльная поверхность ног, но заживление, видимо, шло отлично: уже образовались рубцы; никаких признаков воспаления, нагноений не было видно, только немного чистой крови, проступившей там, где новая, молодая ткань лопнула, когда Фудзико опускалась на колени.

Он приподнял подол еще выше. Ожоги кончались в верхней части ног, обходили крестец, который уберегло от пламени придавившее его бревно, и затем снова начинались на пояснице. Бугры шириной в полруки шли вокруг талии. Рубцовая ткань уже перешла в постоянные шрамы. Неприятное зрелище, но заживает на удивление.