Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 1

– Спасибо, вы очень любезны. – Дель Акуа несколько оживился. – Да, немного хорошей еды не помешало бы. Вы очень добры.

– Вы будете сразу же осведомлены, как только я что-то узнаю от Торанаги, адмирал, – добавил Алвито.

– Спасибо.

Когда Феррьера ушел и отец-инспектор удостоверился, что никто не подслушивает, он осведомился тревожно:

– Мартин, что еще говорит Торанага?

– Он хотел объяснения, в письменном виде, насчет инцидента с переправкой ружей и по поводу просьбы о присылке конкистадоров.

– Mamma mia…

– Торанага был дружелюбен, даже мягок, но… но я никогда не видел его таким раньше.

– Что точно он сказал?

– «Я понимаю так, Цукку-сан, что предыдущий глава вашего ордена в Японии, отец да Кунья, отправил губернаторам Макао, Гоа и испанскому вице-королю в Маниле, дону Сиско-и-Вивера, в июле 1588 года по вашему летосчислению письма с просьбой прислать несколько сотен испанских солдат с огнестрельным оружием, чтобы поддержать даймё-христиан в мятеже против их законного сюзерена, моего покойного господина тайко, который пытался устроить главный христианский священник. Кто были эти даймё? Это правда, что солдат не послали, но в Нагасаки из Макао тайно переправили большое количество ружей с вашими христианскими клеймами? Верно ли, что потом глава вашего ордена в Азии тайно завладел этими ружьями, когда прибыл в Японию как посол Гоа, в марте или апреле 1590 года по вашему летосчислению, и тайно переправил их из Нагасаки обратно в Макао на португальском корабле „Санта-Крус“?» – Алвито вытер потные ладони об одежду.

– Что-нибудь еще?

– Ничего важного, Ваше Преосвященство. Мне не представилось возможности объясниться – он сразу же отпустил меня. Расставание было вежливым, но все-таки он меня выставил.

– От кого этот проклятый англичанин получил сведения?

– Хотел бы я это знать…

– Эти даты и имена… Вы не ошибаетесь? Он произнес их именно так?

– Нет, Ваше Преосвященство. Имена были написаны на листе бумаги. Он показал его мне.

– Писал Блэкторн?

– Нет. Имена были воспроизведены фонетически на японском, с использованием азбуки хирагана.

– Мы должны установить, кто переводил для Торанаги. Это очень хороший переводчик. Конечно, ни один из нас… Это не может быть брат Мануэль, нет? – спросил он с горечью, называя христианское имя Масаману Дзиро. Дзиро, сын самурая-христианина, с детства воспитывался иезуитами. Умного и набожного юношу приняли в семинарию, чтобы подготовить его к рукоположению в священнический сан на самом высоком уровне – с принесением четырех обетов, честь, которой японцы еще не удостаивались. Отдав Обществу Иисуса двадцать лет, Дзиро совершенно неожиданно оставил его перед посвящением в духовный сан и теперь сделался неистовым противником церкви.

– Нет. Мануэль все еще на Кюсю, гореть ему в аду веки вечные. Он по-прежнему ярый враг Торанаги и никогда не станет помогать ему. К счастью, он никогда не участвовал ни в каких политических делах. Переводчицей была госпожа Мария, – сообщил Алвито, используя христианское имя Тода Марико.

– Вам это сказал Торанага?

– Нет, Ваше Преосвященство. Я случайно узнал, что она посещала замок и ее видели с англичанином.

– Вы уверены?

– Эти сведения абсолютно точны.

– Хорошо, – кивнул дель Акуа. – Может быть, Бог поможет нам одним из своих неисповедимых способов. Пошлите за ней сейчас же.

– Я уже видел ее. Постарался встретиться с ней как бы случайно. Она была по обыкновению великолепна, почтительна и благочестива, как всегда, но решительно все опровергла, прежде чем я успел спросить ее. Конечно, Япония – очень закрытая страна, святой отец, и некоторые вещи по обычаю должны оставаться в тайне. Как водится и у нас, в Португалии, а также в Обществе Иисуса, не так ли?

– Вы ее исповедник?

– Да. Но она не сказала больше ничего.

– Почему?

– Очевидно, ее предупреждали, запретив обсуждать то, что случилось и о чем говорили. Я знаю их слишком хорошо. Влияние на нее Торанаги сильнее нашего.

– Ее вера так слаба? Или мы что-то упустили, стараясь обратить эту женщину в истинную веру? Конечно нет. Она такая же добрая христианка, как многие женщины, которых я встречал. Однажды она станет монахиней, может быть, даже первой японской настоятельницей монастыря.

– Да. Но она ничего не скажет.

– Церковь в опасности. Это важно, может быть, слишком важно, – не отступал дель Акуа. – Она должна понять это. Она слишком умна, чтобы не понять.

– Я прошу вас не подвергать ее веру такому испытанию. Мы должны простить это. Она предупредила меня. Сказала так же ясно, как если бы написала.

– Может быть, стоит устроить ей испытание? Для спасения ее души?

– Вам решать. Но боюсь, она должна повиноваться Торанаге, а не нам.

– Я подумаю о Марии, да, – пробормотал дель Акуа и опустил взгляд вниз, на огонь, словно ощущая давление массивных стен кабинета. «Бедная Мария… Этот проклятый еретик! Как нам избежать ловушки? Как скрыть правду о ружьях? Как мог да Кунья, настоятель и вице-провинциал, хорошо подготовленный, имевший за плечами семилетний опыт подвижнической деятельности в Макао и Японии, как мог он совершить такую ужасную ошибку? Как? – мысленно спросил он пламя и сказал себе: – Я могу ответить. Не сложно догадаться.

Ты впадаешь в панику, или забываешь о славе Божией, или переполняешься гордыней и высокомерием, или теряешься. А кто бы не потерял головы? На закате тебя принимает тайко, принимает с особой благосклонностью, с триумфом, с помпой и всеми церемониями – это почти акт раскаяния со стороны правителя, который явно склонялся к тому, чтобы перейти в христианство. А потом среди ночи, той же самой, тебя будят, чтобы зачитать указ тайко, объявляющий, что все религиозные ордены должны быть высланы из Японии в течение двадцати дней под страхом смерти, никогда не возвращаться в страну и, того хуже, что все новообращенные в стране должны сразу же отречься, или они подлежат высылке либо смертной казни.

Движимый отчаянием, настоятель дал дикий совет даймё-христианам на острове Кюсю – Оноси, Мисаки, Кияме и Хариме в Нагасаки – поднять восстание, чтобы спасти церковь, а также отправил безумные письма, прося прислать конкистадоров, чтобы устроить переворот».

Огонь потрескивал и плясал за железной решеткой.

«Да, все верно, – подумал дель Акуа. – Если бы только я знал, если бы да Кунья сначала посоветовался со мной. Но как он мог? Шесть месяцев шло письмо в Гоа, и, может быть, еще шесть месяцев шел ответ. Да Кунья написал немедленно, но он как настоятель должен был сразу же искать выход».

Дель Акуа тогда немедля по получении письма спешно выправил мандат от вице-короля Гоа и отправился в путь, но ему потребовалось несколько месяцев, чтобы доплыть до Макао, и там он узнал, что да Кунья мертв и всем святым отцам запрещено появляться в Японии под страхом смерти.