Уилбур Смит - Раскаты грома

Бой кончился. «По крайней мере мы перебрались через реку, – с горечью подумал Шон. – Осталось только вернуться».

– Как ты себя чувствуешь? – Он смочил носовой платок и вытер кровь и грязь с лица Сола.

– Спасибо, Шон.

Неожиданно Шон понял, что глаза Сола полны благодарности, и это смутило его. Он отвел взгляд.

– Спасибо тебе – за то, что пошел за мной. Я никогда не забуду этого. Никогда в жизни.

– Ты бы сделал то же самое.

– Нет, не думаю. Я бы не смог. Я испугался, я ужасно испугался, Шон. Ты никогда этого не узнаешь. Не узнаешь, что значит так испугаться.

– Забудь, Сол. Оставим это.

– Я должен тебе сказать. Я у тебя в долгу – отныне я у тебя в долгу. Если бы ты не вернулся за мной… Я бы остался там. Я у тебя в долгу.

– Заткнись, черт побери!

Шон увидел, что выражение глаз Сола изменилось – зрачок сузился, превратился в точку. Сол бессмысленно, по-идиотски качал головой. Пуля контузила его. Но это не смягчило гнев Шона.

– Заткнись! – рявкнул он. – Думаешь, я не знаю страха? Я там так испугался… я ненавидел тебя. Слышишь? Я тебя ненавидел!

Потом Шон сбавил тон. Он должен объяснить Солу – и себе. Выговориться, оправдать свой страх и найти ему место в общем порядке вещей.

Неожиданно он почувствовал себя очень старым и мудрым. В его руках ключ к загадке бытия. Все так ясно, потому что он наконец понял это и может объяснить другим.

Они сидели на солнце, в стороне от окружающих, и Шон перешел на настойчивый шепот, пытаясь заставить Сола понять, пытаясь передать ему знание, которое содержало всю правду.

Рядом с ними лежал капрал-стрелок. Лежал на спине, мертвый, мухи ползали по его глазам и откладывали яйца, похожие на зернышки риса, прилепившиеся к ресницам мертвеца.

Сол тяжело навалился на плечо Шона и время от времени качал головой, слушая его. Он слышал, как запинается Шон, как торопится изложить свои мысли, слышал отчаяние в его голосе, когда Шону не удавалось передать даже несколько крупиц той истины, которая вся только что была ему ясна. Слышал, как Шон замолчал, опечаленный тем, что потерял вновь найденное.

– Не знаю, – признал наконец Шон.

И тогда заговорил Сол. Его голос звучал глухо, а взгляд плыл, когда он смотрел на Шона из-под окровавленного тюрбана.

– Руфь, – сказал он. – Ты говоришь, как Руфь. Иногда ночью, если она не может уснуть, она пытается объяснить мне. И я почти понимаю, она почти находит, но потом останавливается. «Не знаю», – говорит она наконец.

Шон отодвинулся и посмотрел Солу в лицо.

– Руфь? – негромко спросил он.

– Руфь – моя жена. Она тебе понравится, Шон, и ты ей понравишься. Она такая смелая – пришла ко мне через бурский фронт. И всю дорогу от Претории ехала одна. Ко мне. Я не мог в это поверить. Всю дорогу. Просто однажды она явилась в наш лагерь и сказала: «Привет, Сол. Я здесь!» Вот так просто. Она тебе понравится, Шон, когда вы познакомитесь. Она такая красивая, такая спокойная.

В октябре, когда дуют сильные ветры, они налетают разом в один тихий безветренный день. Примерно с месяц бывает сухо и жарко, потом издалека доносится глухой шум. Он быстро нарастает, ветер приносит пыль, деревья гнутся, качают ветвями. Ты видишь его приближение, но никакие приготовления не помогают, когда он приходит.

Сильный рев и туча пыли окутывают тебя, и ты немеешь и слепнешь, захваченный этой яростью.

Точно так же и Шон узнавал чудовищный гнев, который едва не заставил его убить человека, узнавал – но все равно не мог встретить его во всеоружии. И вот гнев обрушился на него, рев заполнил его голову и сузил поле зрения, так что он видел только лицо Сола Фридмана. Он видел это лицо в профиль, потому что Сол сидел спиной к равнине Коленсо и лицом к английским позициям.

Шон взял ружье мертвого капрала и положил себе на колени. Снял с предохранителя, но Сол не заметил этого.

– Она в Питермарицбурге, на прошлой неделе я получил от нее письмо, – говорил он. Шон повернул ружье так, что ствол почти уперся в грудь Сола под мышкой. – Я отправил ее в Питермарицбург. К дяде. – Сол поднял руку и поднес к голове. Шон положил палец на спусковой крючок. – Я хочу, чтобы ты познакомился с ней, Шон. – Он посмотрел Солу в глаза и увидел в них безграничное доверие. – Когда буду ей писать, расскажу о сегодняшнем… о том, что ты сделал. – Шон легонько надавил на спусковой крючок, чувствуя сопротивление. – Мы оба в долгу перед тобой… – Сол остановился и застенчиво улыбнулся. – Просто хочу, чтобы ты знал: я этого никогда не забуду.

«Убей его, – ревело в голове у Шона. – Убей сейчас, убей быстро. Не давай ему говорить».

Таков был первый приказ, отданный инстинктом.

«Сейчас! Сделай это сейчас!»

Но палец, лежавший на курке, расслабился.

Он все, что стоит между тобой и Руфью. Убей – убей немедленно.

Рев в голове стих. Ураган ушел – Шон слышал, как он удаляется. Он медленно поднял ружье и снова поставил его на предохранитель.

В наступившей после урагана тишине он вдруг понял, что отныне Сол под его особой опекой. Он был слишком близок к тому, чтобы отнять у него жизнь, и теперь благополучие Сола стало для него долгом чести.

Шон отложил ружье и устало закрыл глаза.

– Надо сообразить, как выбраться отсюда, – негромко сказал он. – Иначе я никогда не встречусь с твоей красавицей.

– Харт попал здесь в переплет! – Голос генерала Редверса Буллера соответствовал его монументальному животу; генерал наклонился вперед под тяжестью подзорной трубы, которую держал у глаза. – Как вы думаете, Кортни?

– Ну, он определенно не добрался до брода, сэр. Мне кажется, его прижало на изгибе реки, – согласился Гарри.

– Будь он проклят! Я отдал ясный приказ, – проворчал Буллер. – А как орудия? Вы что-нибудь видите?

Все офицеры группы повернули подзорные трубы к центру, туда, где над колючими деревьями сквозь пыль и дым едва виднелись железные крыши домов Коленсо.

– Не могу… – начал Гарри и невольно вздрогнул – из укрепления за ними ударило морское орудие 4,7. Каждый раз как оно стреляло, Гарри вздрагивал. «Если бы только знать заранее, когда оно выстрелит», – подумал он и снова дернулся.

– Они не стреляют, – вмешался один из старших офицеров, и Гарри позавидовал самообладанию и спокойствию в его голосе. У него самого руки дрожали так, что, глядя на поселок, он вынужден был сильно прижимать бинокль к глазам. Каждый раз как стреляло морское орудие, их окутывало облако пыли, к тому же солнце жгло, и Гарри хотелось пить. Он подумал о фляжке в своей седельной сумке, и следующий выстрел застал его совершенно врасплох. На этот раз он так и подскочил на месте.

– …вы согласны, Кортни? – донесся до него голос Буллера. Начала вопроса Гарри не слышал.