Уилбур Смит - Раскаты грома

Руфь ревнует!

Сол откинулся на спинку кресла, пораженный собственной проницательностью.

Его прекрасная вспыльчивая жена ревнует к их с Шоном дружбе.

Нежно посмеиваясь, Сол принялся прикидывать, как успокоить Руфь. Нужно меньше хвалить Шона. Нужно свести их и в присутствии Шона уделять Руфи особое внимание.

Нужно…

Тут его мысли устремились в ином направлении, и он начал думать о Руфи. Как всегда, думая о ней, он испытывал изумление, какое испытывает бедняк, нежданно выигравший в лотерею.

Он встретил ее в Йоханнесбурге в гольф-клубе на Большом летнем турнире и влюбился уже за пятьдесят шагов, так что когда его представили, обычно бойкий язык Сола лежал во рту, как тяжелая чушка; Сол ерзал и молчал. Дружелюбная улыбка, которой она его одарила, обожгла его лицо, словно факел; ему стало так жарко, что показалось, будто на коже вскакивают волдыри.

В тот вечер, один в своем жилище, он планировал кампанию. На нее он отвел пятьсот гиней – ровно половину своих сбережений. На следующее утро он начал разведывательную операцию и неделю спустя собрал большой объем сведений.

Ей восемнадцать лет, она приехала погостить у родственников в Йоханнесбурге; пробудет еще шесть недель. Девушка из богатой натальской семьи пивоваров и владельцев гостиниц, но сирота и находится под опекой дяди. В Йоханнесбурге с различными сопровождающими она ежедневно ездит верхом, ходит в театр или танцует по вечерам, а по пятницам посещает старую синагогу на Джеппе-стрит.

Начал он свою кампанию с того, что взял напрокат лошадь и подстерег Руфь, когда она прогуливалась на лошадях со своим двоюродным братом. Она его не помнила и проехала бы мимо, но на этот раз его язык, закаленный тремя годами практики в йоханнесбургском суде, пришел на помощь. Через две минуты она смеялась, а спустя полчаса пригласила его на чай к родственникам.

На следующий вечер он заехал за ней в роскошной карете, они поужинали в отеле Канди и с друзьями Сола пошли на балет.

Два вечера спустя Руфь побывала с ним на балу Ассоциации юристов и обнаружила, что он превосходный танцор. Великолепный в новом вечернем костюме, с некрасивым, но подвижным и выразительным лицом, на дюйм выше ее пяти футов шести дюймов, обладающий умом и остроумием, которые привлекли к нему множество друзей, он служил прекрасной оправой ее красоте. А когда он привез ее домой, Руфь смотрела задумчиво, но мечтательно.

На следующий день она побывала в суде и слушала, как он блестяще защищал джентльмена, обвиненного в намерении нанести серьезный физический ущерб. Выступление произвело на нее впечатление, и она решила, что со временем он достигнет в своей профессии немалых высот.

Неделю спустя Сол снова продемонстрировал свое владение словом – страстно объяснился в любви. Его просьба была рассмотрена и сочтена достойной, а после этого оставалось лишь известить семьи и разослать приглашения.

И теперь, спустя четыре года брака, у них наконец будет ребенок.

Сол счастливо улыбнулся при этой мысли. Завтра он начнет отговаривать ее назвать ребенка Бурей. Случай трудный, достойный его способностей. За минувшие четыре года Сол узнал, что если Руфь вопьется во что-нибудь своими мелкими белыми зубами, хватка у нее бульдожья. И нужна большая тонкость, чтобы, не рассердив, убедить ее разжать зубы.

Сол очень почтительно относился к гневу своей жены.

– Четыре часа. – Маленькая светловолосая сестра просунула голову в дверь приемной и улыбнулась ему. – Можете войти. Он на веранде.

Нетерпение вернулось к Солу, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не бежать по веранде.

Он узнал могучую фигуру Шона в одежде цвета хаки – он удобно сидел в плетеном кресле и болтал с людьми, лежавшими перед ним в кроватях. Сол остановился за креслом.

– Не вставайте, сержант. Можете приветствовать меня сидя!

– Сол!

Опираясь на кресло и легко повернувшись на здоровой ноге, Шон стиснул плечи Сола. На его лице отразилась искренняя радость, и этого Солу было достаточно.

– Приятно видеть тебя, старый ублюдок.

Счастливо улыбаясь, он ответил на объятие Шона. И не заметил, что выражение радости стремительно исчезло с лица его друга, сменившись неустойчивой нервной улыбкой.

– Давай выпьем.

Это было первое, что пришло Шону в голову. Ему требовалось время, чтобы понять, как обстоят дела. Рассказала ли Руфь что-нибудь Солу, догадался ли он сам?

– Воды? – поморщился Сол.

– Джина, – шепотом ответил Шон; чувство вины сделало его болтливым, и он тем же неловким шепотом продолжил: – Графин для воды полон джина. Ради Бога, не говори старшей сестре. Я протащил его контрабандой. Приходится спорить с сестрой, когда она хочет поменять воду. Она мне: «Вода затхлая, надо поменять!» А я ей: «Я вырос на затхлой воде, мне нравится затхлая вода, затхлая вода рекомендуется при любых повреждениях ног».

– Дай и мне затхлой воды! – рассмеялся Сол.

Наливая джин, Шон познакомил Сола с джентльменом на соседней кровати, шотландцем, согласившимся, что затхлая вода – лучшее средство от шрапнельной раны в грудь, от которой он лечится. Втроем они прошли курс интенсивного лечения.

По просьбе Шона Сол пустился в долгое описание битвы на Спайон-Копе. В его изложении все выглядело очень забавно. Потом он описал последовавший прорыв у Дангвейна, освобождение Буллером Ледисмита и осторожное преследование армии Леруа, которая сейчас отступила в Трансвааль.

Они обсудили наступление лорда Робертса – тот вышел из Капа, освободил Кимберли, захватил Блумфонтейн и сейчас готовится нанести решающий удар через чрево Трансвааля в его сердце – Преторию.

– Все закончится в три месяца, – высказал свое мнение шотландец.

– Ты думаешь? – насмешливо спросил Шон – и вызвал подогретый джином спор.

По мере того как уровень в графине понижался, они перешли от серьезных тем к сантиментам. Сол осторожно спросил об их ранах.

Шотландца отправляют домой по морю. При мысли о расставании им взгрустнулось.

Шон на следующий день возвращался в Ледибург – он получил отпуск до выздоровления. В конце этого отпуска, если врачи убедятся, что осколки шрапнели в его ноге удовлетворительно закапсулировались (последние два слова Шон выговорил особенно старательно), он вернется к своим обязанностям.

Слово «обязанности» пробудило их патриотизм, и Шон и Сол, обняв друг друга за плечи, поклялись, что, товарищи по оружию, братья по крови, они вместе увидят конец войны.

Не обращая внимания на трудности и опасности, встанут против врага.

Для такого настроения нужна была подходящая музыка, и шотландец спел «Дикарь из колонии». Глаза его увлажнились, и голос дрожал от избытка чувств.