Уилбур Смит - Раскаты грома

– И что ж ты собираешься делать?

– Ну, я учусь в Кейптаунском университете. На третьем курсе. К Рождеству получу диплом.

– И что потом?

– Не знаю, но что-нибудь найду. – Майкл улыбнулся. – Сначала мне многому нужно научиться. Иногда меня пугает, сколько нужно узнать.

Они пустили лошадей вниз к дороге, до того поглощенные друг другом, что ни один из них не замечал коляски, которая приближалась к ним от Ледибурга, пока она не оказалась почти рядом. Тут Майкл поднял голову.

– Эй, это мама. Теперь вы сможете познакомиться.

Шон с ужасом понял, что он в западне.

Убежать невозможно – коляска всего в пятидесяти ярдах; рядом с цветным кучером сидела Энн и смотрела на них.

Майкл крикнул:

– Привет, ма!

– Майкл! Чем ты занимался? Ты только посмотри на себя!

Голос ее звучал пронзительно. Годы обошлись с Энн так, как она того заслуживала – ее черты заострились, кошачий разрез глаз усилился. Она посмотрела на Шона и нахмурилась. Глубокие морщины пролегли по ее лбу и тяжелыми линиями показались под подбородком.

– Кто это с тобой? – спросила она Майкла.

– Друг. Он помог мне вытащить из болота корову. Ты бы видела его, ма! Он просто поднял ее над грязью.

Шон видел, что на Энн дорогое платье, чересчур кричащее для буднего дня. Бархат и страусовые перья… а эти жемчуга должны были обойтись Гарри в целое состояние. В коляске новый ковер, лощеная кожа сидений отделана алым, новые медные украшения – еще одна сотня фунтов. Шон взглянул на лошадей – пара гнедых, породистые жеребцы, один другому под стать. Боже!

Энн все еще смотрела на него, на ее лице смешались узнавание и сомнение. Она покраснела, губы задрожали.

– Здравствуй, Энн.

– Шон!

Она выплюнула его имя.

– Давно не виделись. Как ты?

Глаза ее злобно прищурились. Почти не шевеля губами, она рявкнула Майклу:

– Отойди от этого человека!

– Но…

Замешательство на лице Майкла ранило Шона, словно удар копья.

– Слушайся матушку, – сказал он Майклу.

– Вы… вы мой дядя Шон?

– Да.

– Уйди он него, – пронзительно кричала Энн. – Никогда больше не разговаривай с ним! Ты слышишь, Майкл? Он зло. Никогда не подпускай его к себе. Он уничтожит тебя. – Энн задыхалась, она тряслась от гнева и ненависти и походила на безумную. – Убирайся с нашей земли, Шон Кортни! Уходи из Тёнис-крааля и никогда не возвращайся!

– Хорошо, Энн. Я ухожу.

– Майкл! Садись на лошадь! – кричала она.

– Я…

– Быстрей! Прочь от него!

Майкл сел в седло.

– Поезжай. Быстрей, – приказала она цветному кучеру. Под хлыстом рослые гнедые рванулись вперед, и Энн отбросило на кожаное сиденье. – Домой, Майкл. Немедленно домой!

Майкл в замешательстве посмотрел на Шона.

– Я не… не понимаю.

– Поговорим как-нибудь в другой раз, Майкл.

Неожиданно выражение лица Майкла изменилось, углы рта опустились, глаза потемнели от сожаления о так быстро утраченной находке.

– Нет, – сказал он, поднял руку, прощаясь, и повернул лошадь. Пригнувшись к холке, он стал догонять коляску.

– Майкл, – крикнул ему вслед Шон, но тот как будто не слышал.

И Шон вернулся на войну. Ада держалась так мужественно, что ему хотелось схватить ее, встряхнуть и закричать: «Плачь, черт побери! И покончим с этим!» Дирк продемонстрировал один из своих самых выдающихся припадков. Он вцепился в Шона и вопил так, что едва не задохнулся.

К тому времени как поезд тронулся, Шон пришел в полную ярость, и его гнев не улегся даже четыре часа спустя, когда он добрался до Питермарицбурга.

Он понес этот гнев в салун при вокзале и залил его несколькими порциями бренди. Затем в сопровождении Мбежане, который нес за ним вещи, Шон пробрался через толпу на платформе в поисках свободного купе в экспрессе, идущем на север. Ехать в нем разрешалось только военным, и все его спутники были в хаки. В обширной серой толпе кое-где виднелись яркие пятна – женщины провожали своих мужчин на войну, бедняжки. Плач сливался с громкими голосами, мужским смехом и детским писком. Неожиданно в этом шуме Шон расслышал свое имя. Всмотревшись, он увидел руку, которая лихорадочно махала ему над головами.

– Шон! Эй, Шон!

Стала видна голова Сола, потом она исчезла, потом появилась снова. Шон протиснулся к нему, и они радостно пожали друг другу руки.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сол.

– Возвращаюсь к своим обязанностям, а ты?

– Только что кончился недельный отпуск. Приезжал посмотреть на ребенка. Боже, какое счастье, что я тебя увидел!

– Руфь здесь? – не удержался Шон.

– Ждет снаружи в коляске.

– Я хотел бы взглянуть на малютку.

– Конечно. Давай сначала найдем два места, оставим багаж, и у нас будет еще двадцать минут до отправления поезда.

Шон увидел ее, как только они вышли на ступеньки вокзала. Руфь сидела в открытой коляске, цветной мальчик держал над ней зонт. Она была в сизо-сером платье с широкими, сужающимися книзу рукавами, вышитыми розовым, и в огромной шляпе, украшенной алыми розами. Сидела она в профиль, склонившись к свертку белых кружев на коленях. При виде спокойных линий ее лица у Шона сжалось в груди. Он остановился и прошептал:

– Боже, она прекрасна.

Рядом довольно рассмеялся Сол:

– Подожди, посмотришь на мою дочь!

Руфь, занятая ребенком, не видела, как они подходят к коляске.

– Руфь, у меня сюрприз, – сказал Сол. Она подняла голову – на нее смотрел Шон. Руфь застыла, глядя на него, и краска отхлынула от ее щек.

– Здравствуйте, Руфь.

Она ответила не сразу. Шон видел, как ее лицо закрыла маска холодной бесстрастности.

– Здравствуйте, Шон. Вы меня испугали.

Сол совершенно пропустил эту игру чувств. Он поднялся в коляску и сел рядом с женой.

– Ну-ка, погляди!

Он откинул кружева с личика младенца, и его лицо озарилось гордостью. Шон молча сел на противоположное сиденье.

– Пусть Шон ее подержит, Руфь. – Сол рассмеялся. – Пусть посмотрит на самую милую девочку в мире.

И не заметил, что Руфь снова застыла и прижала к себе ребенка, словно защищая.

– Возьми ее, Шон. Обещаю, она тебя не обмочит, разве что чуть-чуть, – продолжал счастливый Сол.

Шон протянул к младенцу руки, глядя в лицо Руфи. Оно было вызывающим, но испуганным. Глаза ее потемнели, стали темно-синими. Жесткие складки вокруг рта разгладились, губы стали розовыми и влажными. Она наклонилась и положила дочь ему на руки.

Дорога до Йоханнесбурга была долгой и медленной, поезд часто останавливался. На каждой станции задержка – иногда приходилось ждать полчаса, иногда втрое дольше.

Изредка без видимой причины останавливались и посреди вельда.

– А сейчас в чем дело?

– Кто-то застрелил машиниста.