Уилбур Смит - Божество пустыни

Пятьдесят мгновений Атон молчал, пораженный грандиозностью нарисованной мной картины. Наконец он пошевелился и хрипло спросил:

– Значит, у тебя есть доказательства, что Беон в нарушение наметившегося договора с Верховным Миносом намерен захватить крепость Тамиат и забрать все сокровища Верховного Миноса? Об этом ты говоришь, Таита?

– Я не сказал, что у меня есть доказательства таких замыслов Беона. Я этого не утверждал.

Я засмеялся, видя его смущение. Это было нехорошо с моей стороны, но я не смог сдержаться. Никогда за все долгие годы нашего знакомства я не видел его таким растерянным и неспособным остроумно ответить или возразить. Потом я сжалился над ним.

– Мы оба знаем, что Беон – дикий осел, Атон. Он может править колесницей, махать мечом, натягивать лук или грабить город. Но едва ли он способен без долгих и трудных обсуждений наметить посещение отхожего места.

– Тогда кто же задумал напасть на сокровищницу Верховного Миноса? – спросил Атон. Вместо ответа я откинулся на спинку стула и улыбнулся. Он уставился на меня. Потом выражение его лица изменилось. – Ты? Не может быть, Таита! Как ты можешь помышлять ограбить Верховного Миноса, отнять у него пятьсот лаков серебра, а потом договариваться с критянами о поддержке и союзе?

– В темноте трудно отличить египтянина от гиксоса, особенно если египтянин как гиксос, владеет их оружием и говорит по-гиксосски, – заметил я, и он опять покачал головой, лишившись дара речи. А я продолжал: – Ты согласен с тем, что такое предательское нападение уничтожит любую возможность создания союза гиксосов и критян против нас?

Наконец Атон улыбнулся.

– Ты чудовищно коварен, Таита. Не могу взять в толк, почему тебе так доверяю! – И сразу полюбопытствовал: – Велик ли гарнизон критян в Тамиате?

– Сейчас в нем около двух тысяч воинов и лучников. Хотя почти сплошь наемники.

– Вот как! – На него это произвело впечатление. Он снова помолчал, потом заговорил снова: – Сколько людей тебе понадобится? Или вернее было бы спросить, сколько людей понадобилось бы Беону, чтобы осуществить свой подлый замысел?

– Достаточно, – осторожно ответил я.

Я не собирался раскрывать перед ним все свои намерения. Атон принял это и не стал настаивать. Однако задал другой уклончивый вопрос.

– Ты не оставишь в крепости живых критян? Перебьешь всех?

– Конечно, я позволю большинству уйти, – решительно возразил я. – Пусть как можно больше вернется на Крит и предупредит Верховного Миноса о предательстве царя Беона.

– А критское сокровище? – спросил Атон. – Эти пятьсот лаков серебра? Что станет с ними?

– Сундуки фараона почти пусты. Мы не можем спасти Египет без сокровищ.

– Кто возглавит набег? – продолжал допрашивать он. – Ты сам?

Я в ужасе воззрился на него.

– Ты знаешь, что я не воин, Атон. Я врач, поэт и мирный философ. Однако если фараон прикажет, я готов сопровождать отряд в роли советника начальствующего ими.

– Тогда кто поведет людей? Кратас?

– Я люблю Кратаса, и он отличный воин, но он стар, упрям, не поддается на уговоры, его не соблазняют предложения.

Я пожал плечами, и Атон рассмеялся.

– Ты прекрасно описал военачальника Кратаса, о мирный поэт. Но если не он, кого же назначит фараон?

– Вероятно, Зараса.

– Ага. Знаменитый сотник Зарас из отряда Синего Крокодила стражи фараона. Один из твоих любимчиков, Таита. Верно?

Я не обратил внимания на эту насмешку.

– У меня нет любимчиков. – Иногда даже я способен погрешить против истины. – Но Зарас просто лучше прочих подходит для такой работы, – мягко ответил я.

Когда я изложил фараону свой замысел, как опорочить царя Беона в глазах верховного правителя Крита Миноса и вбить клин между двумя государствами, потенциально самыми опасными нашими противниками – того поразила его простота.

Я испросил личную встречу с фараоном, и, конечно, он согласился на нее без условий и отговорок. Мы с ним были одни на широкой, обрамленной пальмами террасе, которая обнимала тронный зал и выходила на Нил в самой широкой его части в Южном Египте. Конечно, за Асуаном Нил раздается вширь и на территории, отнятой у нас гиксосами, течет медленнее; там Нил продолжает стремить воды на север, а затем впадает в Среднее море.

С обоих концов террасы стояли воины – они должны были помешать друзьям и врагам подсматривать за нами и подслушивать. Воинами командовали надежные военачальники, но они держались незаметно, чтобы нас с фараоном ничто не отвлекало. Мы прохаживались по мраморному полу. Только сейчас, когда мы остались одни, мне позволено ходить бок о бок с фараоном, хотя с самого его рождения я самый близкий к нему человек.

По правде сказать, именно я помог ему появиться на свет. Именно я подхватил его на руки, когда царица Лостра вытолкнула его из царской утробы, точно запустила камень пращей. И первое, что сделал царевич, – опорожнил мочевой пузырь прямо на меня. Я улыбнулся этому воспоминанию.

В тот день я стал его воспитателем и учителем. Я научил его подтираться, потом читать и писать, стрелять из лука и править боевой колесницей. У меня он учился управлять государством. И вот он вырос и превратился в прекрасного молодого человека, бесстрашного воина и умелого правителя Египта. Но мы остаемся близкими друзьями. Не побоюсь даже сказать, что фараон любит меня, как отца, которого никогда не знал, а я люблю его как сына, которого у меня никогда не было.

Теперь, слушая мои соображения, он остановился и с растущим удивлением посмотрел на меня. Когда я добрался до развязки плана, он схватил меня за плечи – а руки у него крепкие, как бронза, от постоянных упражнений с мечом, от натягивания тетивы и управления четверкой коней, запряженных в колесницу.

– Тата, старый прохвост! – крикнул он мне в лицо. – Ты никогда не перестаешь удивлять меня. Только ты мог измыслить такой чудовищный заговор. Нужно немедленно проработать твой план до мельчайших подробностей. Я помню, что терпеть не мог учить язык гиксосов; теперь бы я без этого пропал. Я не смог бы возглавить этот поход, не выдав себя за одного из наших врагов.

Потребовалось несколько часов осторожных манипуляций, чтобы убедить его, что опасно оставлять Египет без власти в такой критический момент нашей истории и что эта опасность намного перевешивает славу и иные преимущества, которые он надеется получить, успешно захватив крепость Миноса в Тамиате и хранящиеся в ней сокровища. Я возблагодарил Гора за то, что фараон еще достаточно молод, чтобы сохранить гибкость мысли, и в то же время успел приобрести некоторое здравомыслие. Я давно научился достигать своей цели незаметно для него. В конечном счете я обычно добивался, чего хотел.