Джеймс Тейбор - Глубокая зона

Зато у Аргуэльо дело никак не шло на лад. Несмотря на усилия, раскрасневшийся и мокрый от пота, он не мог взобраться выше чем на пару футов. Как только одна ладонь или ботинок отрывался от поверхности, он тут же терял контроль над всеми остальными и неуклюже падал.

Боуман, скрестив руки на груди, наблюдал. Немного погодя подошел ближе.

– Я вам помогу, Рафаэль. Не тянитесь сразу слишком высоко. Так невозможно задействовать самые мощные ножные мышцы. И угол для отрыва от стены не тот.

Аргуэльо подозрительно взглянул на Боумана, однако последовал его подсказкам: поставил руки чуть выше шлема, затем нашел подходящее место для ног. Двигался он нерешительно, словно ждал, что опять упадет, но вскоре вскарабкался на двадцать футов выше Боумана. Глянув вниз через плечо, улыбнулся:

– Получилось!

Он продвинулся в одну сторону, в другую, еще несколько раз поднялся и спустился и наконец стал рядом с Боуманом.

– Как только поймешь, что к чему, даже интересно.

– Молодец, Рафаэль. Вы здорово смотрелись наверху.

Аргуэльо покачал головой:

– Это ваша заслуга. Если бы не вы, у меня ничего бы не вышло.

– Для этого я здесь и нужен.

– Эй, а у этого места есть название? – крикнул с высоты Хейт.

– Спелеологи любят придумывать имена, Рон, – откликнулась Халли. – Эту стену прозвали «Не вздумай падать».

Дон Барнард сидел за столом и пытался вспомнить, когда он последний раз спал. Вспомнить не удавалось. Зато он прекрасно знал сегодняшнюю дату и точное время – потому что менее чем через две минуты должна была начаться видеоконференция с президентом Соединенных Штатов и несколькими из его главных советников.

Барнард надел свежую белую сорочку и новый галстук, синий с серебряными звездами. Он довольно долго провозился с узлом, пытаясь сделать правильную ямочку и вспоминая день, когда отец учил его завязывать галстук – больше полувека прошло с тех пор.

«Ямочка – это всё, Дональд, – поучал отец. – И ничего. Мелочь, но из таких мелочей сотканы все радости и беды».

В то время Дону было десять, и он почтительно ответил: «Да, сэр», хотя не особо понимал, о чем толкует отец.

Он еще раз пробежал расческой по седым волосам, поправил костюм. Одежда была в полном порядке. В отличие от лица. За две недели будто состарился на пять лет. Ничего не поделаешь. Страх и усталость – жестокие скульпторы.

Барнард сделал глоток воды. На столе, кроме стакана, лежал чистый блокнот и ручка. Он посмотрел на часы. Двадцать восемь секунд.

Красная стрелка ползла вверх, и как только она достигла цифры 12, раздался мягкий перезвон. На большом плоском экране на стене возник образ президента О’Нила в зале оперативных совещаний Белого дома. Высокий, темнокожий, с коротко стриженными, тронутыми сединой волосами, в голубой сорочке с закатанными рукавами, ослабленным темно-красным галстуком и расстегнутым воротом, он сидел во главе длинного стола красного дерева. Всегда спокойный, собранный, готовый одарить публику ослепительной улыбкой, сегодня президент выглядел уставшим. По сторонам от него расположились вице-президент Эйлин Вашински, министр здравоохранения и социального обеспечения Натан Рейтор и министр внутренней безопасности Хантер Мейсон.

– Добрый вечер, господин президент, госпожа вице-президент, министр Рейтор, министр Мейсон, – почтительно произнес Барнард.

– Здравствуйте, доктор. – Мелькнула мимолетная улыбка, та самая, что в начале первого срока полномочий президента воодушевляла страну. – Я сожалею, что был вынужден прервать нашу предыдущую беседу. И простите за долгое молчание. Мне нужна информация. Меня уверили, что самый компетентный в этом вопросе человек – вы.

Барнард почувствовал, как краска заливает лицо.

– Благодарю вас, сэр.

– В нашем последнем разговоре вы заметили, что микроб может разрушить наши вооруженные силы изнутри. Насколько точной оказалась эта оценка, доктор?

– Все еще серьезнее, чем я думал тогда, сэр. Коэффициент распространения инфекции такой же, как у натуральной оспы. Процент смертности выше – порядка девяноста.

– Девяносто процентов? – Брови Эйлин Вашински поползли вверх. – Такое возможно?

– Боюсь, что так, госпожа вице-президент. Ни один из известных патогенов – возможно, за исключением вируса Эбола, – не опасен до такой степени. Впрочем, пока слишком рано делать окончательные выводы.

Снова заговорил президент:

– Доктор Барнард, в нашем распоряжении все лаборатории центра по контролю заболеваний, не задействованные в решении других критических вопросов. Мы также подключили людей из военного ведомства, занимающихся биологическим оружием. Частные компании пока не привлекали по причинам безопасности.

– Спасибо, сэр. Согласен: если нам пока нечего противопоставить плохим новостям, лучше хранить молчание. В противном случае может возникнуть паника.

– Тут наши мнения сходятся, доктор, – проскрипел Хантер Мейсон. Крепко сбитый, невысокого роста, этакий тяжелоатлет-любитель с бритой, похожей на пушечное ядро головой, – даже в строгом костюме он создавал впечатление человека, способного отжать от груди холодильник. Голос его звучал, как скатывающийся из самосвала гравий. – И все-таки, когда нам следует начинать говорить об этом?

Барнард глубоко вздохнул.

– Сэр, из Афганистана доставлены культуры патогенных организмов. Наши лаборатории только начинают работу. Пока мы не получим первых результатов, я бы рекомендовал воздержаться от каких бы то ни было высказываний.

Президент кивнул.

– Благодарю вас, доктор Барнард. Мы очень высоко ценим ваше мнение, потому что, насколько я понимаю, ваши лаборатории почти вплотную подошли к разработке состава нового перспективного антибиотика. А значит, вы ближе всех к созданию эффективного средства против этой инфекции.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил Барнард.

Как меж двух огней. Если продолжать молчать и возникнет пандемия, скажут, что президент был обязан предупредить мир. Если все рассказать и возникнет паника, опять будет виноват он. Ему не позавидуешь.

Президент перешел к следующей части разговора:

– Итак, вы можете вкратце рассказать, чем сейчас занимается УПРБ?

– Разумеется, сэр. С самого начала кризиса мы применили трехсторонний подход. Одна из групп пытается синтезировать антибиотик, который может оказаться действенным. Другая пытается синтезировать само «лунное молоко» – экстремофилов, с которыми мы работали раньше. Третья начинает работу по расшифровке генетического кода АКБ.

Барнард ждал вопросов. Лэйтроп говорил, что его босс Хантер Мейсон и президент знают об экспедиции в Куэва-де-Луз. Очевидно, Вашински и Рейтору тоже сообщили. Однако события развивались очень стремительно, и этот факт ему никто не подтвердил. Из-за секретности миссии в Куэва-де-Луз и с учетом ее необычного характера, возможности неблагоприятной политической реакции, он решил о ней молчать, пока президент не заговорит сам.