Сандра Браун - Новый рассвет

– Пахнет хорошо.

Ма проницательно оглядела своего первенца. На самом деле он ничего вокруг не замечал, его просто привлек запах бобов и ветчины. Что-то у него на уме. Она-то знает: когда Джейк не в себе, то начинает ерзать, суетиться, как будто у него заноза внутри сидит. Сейчас вот теребит перчатку.

Мальчишкой он, бывало, бродил вокруг нее, пока не привлечет к себе внимания. А уж тогда ей стоило лишь подтолкнуть его немного – и он выкладывал, что стряслось. Чаще всего ему надо было исповедаться в только что совершенном грешке.

Но один случай Ма запомнила особенно хорошо. Джейк вернулся из второй своей поездки в Канзас и приехал домой навестить ее. После ужина он замешкался за столом. Она поняла намек и, под разными предлогами выслав всех из комнаты, осталась наедине с сыном.

Она расспрашивала его о ковбойской жизни. Он что-то бессвязно бормотал в ответ. Наконец она прямо спросила:

– Ты сделал что-то, чего должен стыдиться?

И, встретившись с ним глазами, она поняла, что Бубба ее вырос. Он – мужчина и несет тяжелую ношу на своих плечах.

– Я сделал то, что необходимо было сделать, Ма.

Она прижала его к груди, и он заплакал, как ребенок. Она так и не спросила его, что было «необходимо». Лучше не знать. Но она оплакивала мальчугана, который превратился в мужчину и чье взросление оказалось столь болезненным.

И вот теперь то же самое. У него вид отчаявшегося человека. Он, верно, хочет с ней о чем-то поговорить, и ему нелегко заставить себя начать разговор.

Конечно, Ма знала, что Джейк любит Лидию Коулмэн. И страдала вместе с ним. Она полагала, что Лидия тоже знает. Женщины много лет поверяли друг другу тайны и сокровенные мысли, только эта тема никогда не обсуждалась. Как будто они боялись, что стоит хоть раз коснуться ее – и отношения между ними перестанут быть прежними. Боялись не зря.

Джейк поднял глаза от перчатки. Ма налила ему кофе, но Джейк не притронулся к нему.

– Я остаюсь здесь, а ты ничего не сказала об этом.

Ма опустилась на стул с другой стороны стола, наискось от Джейка.

– Ты не спрашивал.

– Теперь спрашиваю.

Ма глубоко вздохнула, ее внушительный бюст заколыхался.

– Я рада, что ты здесь прочно осядешь. Чего хорошего каждый день, ложась спать, гадать – где ты. Я знаю, это эгоизм, но мне хотелось бы, чтоб все вы всегда были рядом.

Он печально улыбнулся.

– Ты многих потеряла.

Она поморщилась.

– Не одной мне пришлось схоронить мужа и детей.

Джейк отбросил в сторону перчатку и принялся возить по столу кружку с кофе, будто чертил какой-то бесконечный узор. Ма знала, что разговор еще не окончен. Что бы ни мучило сына, он еще не высказался.

– Ты думаешь, что-нибудь из этого выйдет путное, из нашей с Бэннер совместной работы?

Насторожившаяся Ма ловила каждое слово – так стальной капкан захлопывается за попавшимся на приманку зверем. Бэннер? Возможно ли это? Она незаметно, но внимательно изучала Джейка. Он корчился на стуле, будто ему муравей в штаны заполз. Все симптомы налицо. Да, она угадала. Что-то имеющее отношение к Бэннер.

Девочка во многом похожа на мать. Привлекательна той здоровой красотой, мимо которой мужчины не могут пройти. Но Джейк и Бэннер? Вряд ли. Хотя разница в возрасте… семнадцать, восемнадцать лет. Он всегда обходился с ней как с младшей сестренкой. Однако чего не случается. Странные вещи творятся на свете.

– Думаю, да, – тут же отозвалась она. – Но не обольщайся, хлопот с ней будет много. – Ма, кряхтя, поднялась помешать кипевшие на плите бобы. – Девчонку баловали всей семьей, включая меня. Она получила щелчок, первый настоящий щелчок в жизни. Мне не особо по душе тот парень, Шелдон. Если меня спросят, я скажу: все к лучшему. Ей не вредно усвоить – не все в жизни зависит от желаний мисс Бэннер Коулмэн, мир не для ее услаждения создан. Может, я слишком резка, но ты знаешь, я люблю девчушку как дочь. Но она своевольна и упряма. Она – как готовый взорваться бочонок с порохом. И мужу ее либо сокрушаться до конца дней своих, что поджег запал, либо же… чертовски хорошо ему будет. Это уж какой мужчина попадется.

Она увидела, как судорожно задергался кадык Джейка. Точно, дело в Бэннер. Ма повернулась к плите и посолила бобы.

– Почем ты знаешь, ну, что именно мужчина… взорвет ее?

Ма рассмеялась.

– Она дочь своей матери. И отца. Вот именно. Она всю жизнь поджаривалась на их огне. Отношения мужчины и женщины не секрет для нее. Знаешь что?

– Что? – не своим голосом спросил Джейк.

– Думается, ей не столько хотелось за этого Грейди Шелдона, сколько вообще замуж приспичило. Без всяких «но» и «если».

– Ничего я об этом не знаю. – Джейк внезапно поднялся, отнес чашку в раковину, налил воды и прополоскал. Глянул в окно. Бэннер прощалась с родными. Вот Ли нагнулся, поцеловал сестру. Она потрепала его по щеке. Он шутливо ткнул ее в живот. Вот они засмеялись. Лидия и Росс стоят обнявшись, ласково улыбаются. – Одно скажу тебе. – Джейк обернулся. Ма удивилась – с такой страстью он заговорил. – Росс дал мне работу. Это чертовски хорошее место. Я рад получить его, но работы будет по горло, и трудной работы. Мне будет не до выходок Бэннер, и я не намерен терпеть их. Чем скорее она усвоит это, тем лучше. – Джейк нахлобучил шляпу и вышел через черный ход, хлопнув дверью.

– Ну и ну, – обиделась было Ма, но потом, улыбаясь, присоединилась к собравшимся во дворе. Пора было ехать.

– Как лепешки?

– Ничего. Нормальные.

– Тогда мог бы сказать что-нибудь.

– А я что делаю! Я же сказал – все хорошо.

– Спасибо. – Бэннер почти вырвала у Джейка тарелку и отшвырнула в сторону.

Кулаки Джейка, лежавшие на краю стола, сжались, он медленно сосчитал до десяти, крепко зажмурил глаза, пытаясь сдержаться. Это их первая совместная вечерняя трапеза. Первая из многих предстоящих. Ма и Коулмэны уехали. Ковбои вскоре последовали за ними. Они не вернутся раньше завтрашнего рассвета. До тех пор они с Бэннер будут вдвоем.

Первая ночь определит их будущее. Если они выдержат сегодня, может, у них есть шанс справиться.

Джейк открыл глаза. Бэннер стояла у раковины спиной к нему и мыла посуду. Она успела сменить костюм. Вместо юбки для верховой езды и блузы на ней теперь было набивное ситцевое платьице. Оно скрадывало формы, но в нем она казалась более хрупкой, трогательной, незащищенной.

Но он не должен касаться ее. Лучше выкинуть эти мысли из головы. Джейк отпихнул стул и отнес грязную посуду в раковину.

– Ты не обязан это делать, – объявила Бэннер, когда он поставил посуду на сушильную доску.

– Знаю, что не обязан. Ты тоже не обязана готовить мне ужин, но так мы договорились. Я хочу помочь, и давай не будем спорить.

Джейк перешел на примирительный тон, так он говорил с Бэннер, когда она была маленькой девочкой. Раньше это действовало безотказно – она тут же переставала дуться. Но теперь к нему повернулось вовсе не детское лицо, а лицо женщины, освещенное светом лампы, влажное от горячей воды, которой она мыла посуду. Порозовевшее и покрывшееся веснушками после проведенного на воздухе дня.