Кристофер Сэнсом - Стенание

Вернувшись в дом, я пошел на кухню. Там уже вовсю шли приготовления к обеду. Тимоти поворачивал над плитой большую курицу, Джозефина раскладывала на тарелки салаты, стараясь, чтобы все выглядело аппетитно, а Агнесса Броккет, стоявшая у другого края стола, заканчивала украшать миндальный торт марципанами. Когда я вошел, обе служанки сделали книксен. Агнесса была пухленькой женщиной лет сорока, с милым личиком и каштановыми волосами под чистым белым чепцом. Впрочем, временами она выглядела грустной. Я знал, что у Броккетов есть взрослый сын, с которым они почему-то не видятся: Мартин как-то упомянул об этом в разговоре, но в подробности не вдавался.

– Похоже, сегодня у нас будет настоящий пир, – сказал я, глядя на торт. – Должно быть, вам стоило большого труда соорудить такую красоту. Ну просто произведение искусства.

Агнесса улыбнулась:

– Мне самой приятно готовить хорошее блюдо, сэр, как, наверное, скульптору приятно доводить до совершенства статую.

– Плоды его труда живут дольше. Но ваши, возможно, приносят больше удовольствия.

– Спасибо, сэр, – ответила она. Миссис Броккет ценила комплименты. – Джозефина очень мне помогла. Правда, дорогая?

Вторая служанка кивнула, неуверенно улыбнувшись мне. Я посмотрел на девушку. Ее приемный отец, жестокий мерзавец, раньше служил у меня экономом, и, когда я буквально прогнал его из дома год назад, Джозефина осталась. Отец много лет запугивал и всячески шпынял бедняжку, но, когда он исчез, дочь постепенно перестала быть робкой и запуганной. Она также начала следить за своей внешностью: теперь ее распущенные светлые волосы блестели, а личико округлилось. Словом, моя служанка стала хорошенькой молодой женщиной. Проследив за моим взглядом, Агнесса снова улыбнулась.

– Наша Джозефина ждет не дождется воскресенья, – лукаво проговорила она.

– Вот как? Почему же? – поинтересовался я.

– Одна маленькая птичка нащебетала мне, что после церковной службы она пойдет гулять с молодым мастером Брауном, который, между прочим, тоже работает в Линкольнс-Инн.

Я посмотрел на Джозефину:

– Да ну? И у кого же?

– У мастера Хеннинга, – краснея, ответила девушка. – Он живет при его конторе.

– А, как же, я знаю мастера Хеннинга, он прекрасный юрист. – Я снова повернулся к Агнессе. – Мне нужно сходить умыться, прежде чем придет гость.

При всем своем добродушии Агнесса не отличалась особой тактичностью, а я не хотел и дальше смущать Джозефину. Но я был рад за девушку: ей давно уже пора было завести молодого человека.

Когда я вышел из кухни, вернулся Мартин. Он поклонился:

– Стол накрыт, сэр.

– Хорошо. Спасибо.

На секунду я поймал взгляд Джозефины, брошенный на эконома: в нем отчетливо читалась неприязнь. Я и раньше пару раз замечал подобное и, признаться, был немало озадачен этим, поскольку Броккет всегда казался мне хорошим управляющим, который вряд ли обижает слуг.

Гай Малтон пришел в начале восьмого. Мой старый друг был медиком, а до ликвидации монастырей – бенедиктинским монахом. Он имел мавританские корни. Сейчас ему было уже за шестьдесят, его смуглое лицо покрывали морщины, а волосы совсем поседели. Когда Малтон вошел, я заметил, что он сильно сутулится, что иногда бывает с людьми высокого роста в старости. Гай выглядел усталым. Несколько месяцев назад я намекнул ему, что, возможно, пора подумать об уходе на покой, но он ответил, что еще вполне крепок и, кроме того, не знает, чем заняться, кроме работы.

В столовой мы вымыли руки, поливая друг другу из кувшина, заткнули за воротники салфетки и уселись за трапезу. Гай восхищенно обозрел стол.

– Твое серебро так весело блестит при свечах! – заметил он. – Нынче все у тебя в доме выглядит прекрасно.

Предварительно постучав в дверь, вошел Мартин. Эконом расставил тарелки с салатом, зеленью и тонко нарезанными кусочками свежего лосося из Темзы, а когда он удалился, я сказал своему гостю:

– Ты был прав, они с Агнессой оказались просто находкой. Прежний наниматель Броккета дал ему прекрасную рекомендацию. Но знаешь, я всегда чувствую себя с ним неловко. Мартин вечно хранит такой непроницаемый вид…

Гай грустно улыбнулся:

– Помню, в монастыре у нас был такой же эконом. Совершенно замечательный человек. Просто он считал, что никогда не следует фамильярничать с вышестоящими.

– Как дела в больнице Святого Варфоломея? – спросил я.

Старая лечебница для бедных, одна из немногих в Лондоне, закрылась, когда король ликвидировал монастыри, но несколько добровольцев вновь открыли ее, чтобы обеспечить хоть какой-то уход за больными. Одним из этих добровольцев был Гай. Я невольно испытал угрызения совести, вспомнив, что, когда три года назад умер мой друг Роджер Эллиард, я пообещал его вдове Дороти продолжить работу покойного мужа по открытию новой больницы и организовать сбор средств. Но потом началась война, все страдали от непомерных налогов и обесценивания денег, которое так и продолжалось с тех пор, и никто не хотел жертвовать на больницу.

Малтон развел руками:

– Каждый делает что может, хотя, видит Бог, этого мало. Говорят, что городские власти собираются поддержать наше начинание. Они получили деньги от короля, однако пока еще эти бюрократы раскачаются…

– Я смотрю, в городе с каждым днем все больше нищих.

– Нищих и больных, – ответил медик.

Мы немного помолчали, а потом, чтобы поднять другу настроение, я сказал:

– У меня хорошая новость: Тамазин снова беременна. Ребенок должен родиться в январе.

Малтон широко улыбнулся, сверкнув крепкими белыми зубами:

– Слава богу! Передай ей, что я буду рад снова наблюдать ее.

– Нас обоих приглашают на первый день рождения Джорджа. Двадцать седьмого числа.

– С радостью приду. Это, стало быть, через десять дней. – Гай снова взглянул на меня. – А на следующей неделе, в понедельник, будет… – Он некоторое время помолчал в нерешительности. – Годовщина печального события…

– Да, помню, ровно год, как затонула «Мэри Роуз». Сколько же людей тогда погибло, я и сам чуть не пошел на дно вместе с остальными. – Я понурился и печально покачал головой. – Кажется, мирный договор подписан. Наконец-то.

– Да. Говорят, король сохранит за собой Булонь или то, что от нее осталось, еще на десять лет.

– Небольшое достижение, если учесть, какую цену пришлось заплатить за это: сколько народу зря угробили, я уж не говорю про крушение денежной системы.

– Да уж, это верно, – согласился Гай. – А как у тебя, возникает еще чувство, что земля внезапно уходит из-под ног, как бывало после гибели корабля?

Я поколебался, вспомнив, что испытал нынче на казни:

– Бывает иногда, но теперь уже очень редко.

Доктор Малтон пристально посмотрел на меня, а потом произнес более веселым тоном: