Дарья Роззонелли - Тринакрия

Родители Гийома были очень участливы к Мальку. Никогда не задавали вопросов, касающихся его матери. Всегда с радостью его встречали и, несмотря на их скромные доходы, умудрялись иногда делать ему подарки. Обычно это была одежда или обувь, с которой у Малька были постоянные проблемы. Рос мальчик быстро, а допроситься у матери денег на ботинки, которые не жмут, или тёплую куртку, было сложно.

Когда Мальку исполнилось шестнадцать лет, мать даже забыла про его день рождения. Но он не удивился. Уже давно юноша начал находить дома шприцы и догадался, что мать пристрастилась к наркотикам. Из дома постепенно начали пропадать ценные вещи. Женщина даже продала бронзового дельфина, так удачно приземлившегося на Альберто не убив, а лишь оглушив его. Впрочем, с такой матерью ещё вопрос: не лучше ли было, если бы на голову пришлась не плоская подставка от статуэтки, а заострённый носик морского млекопитающего? Так или иначе, утрата этого предмета вывела Малька из себя, и он впервые устроил матери скандал, припомнив ей тот случай.

– Ты сам его соблазнил, паршивец! Из-за тебя вся моя жизнь пошла наперекосяк! – плюясь слюнями, визжала мать.

– Как ты можешь! Я же твой сын!

– Ты спиногрыз, давно должен мать обеспечивать! А всё ходишь непонятно где! – упрекала его женщина.

– Мне только исполнилось шестнадцать, как… – но Малёк не успел закончить. Мать схватила со стола грязную тарелку и, швырнув в него, проорала:

– Иди продавай свою сладкую задницу! Тебе-то платить будут побольше, чем мне.

Малёк сумел увернуться от тарелки и, идя на мать, процедил сквозь зубы:

– Лучше бы это ты сдохла, а отец остался жив!

Она не смогла ему ответить, потому что сын схватил её за горло и начал душить. Малёк сжимал пальцы и получал настоящее наслаждение, видя, как у матери выпучились глаза, на лбу вздулась вена, а вечно бледное лицо приобрело причудливый сине-малиновый оттенок. В голове душителя побежали мысли, что будет дальше: исправительное учреждение для несовершеннолетних, или бросить её здесь и бежать? Денег для побега у него не было, а в тюрьму не хотелось. Тем более у него уже был план, и нужно было только дождаться совершеннолетия. Малёк разжал пальцы и с презрением глядя на мать тихо промолвил:

– Ты и сама скоро сдохнешь, не хочу руки марать.

Женщина схватилась за своё горло и с ненавистью прохрипела:

– Сукин ты сын!

– А вот это ты точно подметила, – ровным тоном ответил подросток и направился в свою комнату.

В шкафу была спрятана шкатулка отца, с памятными вещами, принадлежащими его предкам. Юноша дотянулся до самой верхней полки и достал лакированную коробочку. Всё было на месте: медальон-тайник с чёрно-белым фото бабушки, её же кружевные перчатки, медаль освобождённой Франции, принадлежащая деду, и водонепроницаемый конверт с письмом прабабушки. Малёк с облегчением вздохнул и поставил шкатулку на место. «Может лучше спрятать её у Гиги? – задал он себе вопрос. – Нет, после сегодняшнего происшествия мать побоится лезть в мои вещи».

Через несколько месяцев Малёк снова проверил содержимое ларца памяти (так отец называл лакированную коробочку). К счастью, мать ничего не трогала. «Видимо, забыла про неё. Или в ней всё же осталось что-то от человека», – размышлял он. Однако когда в следующий раз решил открыть шкатулку, нашёл там только кружевные перчатки цвета слоновой кости и письмо прабабушки. Серебряный медальон и награда Второй мировой войны его деда – исчезли.

Малёк в бешенстве выбежал из комнаты и начал обыскивать все места, куда мать могла спрятать украденные вещи. Что было предсказуемо, нигде их не нашёл. «Она пустила себе по вене, даже то, что было так важно, для покойного мужа. За всю её жалкую жизнь папа был единственным, кто увидел в ней что-то особенное и полюбил. А эта тварь предала его».

Побоявшись, что не сможет сдержать гнев, юноша ушёл из дома, чтобы побродить по улицам и немного успокоиться. Сопровождавший на протяжении всей прогулки мелкий дождь охладил Малька. Через несколько недель ему удалось устроиться на работу официантом. Бистро находилось в туристическом районе, вдали от дома. Малёк планировал, что как только накопит достаточно денег, уедет на юг из этого опостылевшего, вечно промозглого города. Поступит в университет, найдёт подработку и у него в жизни опять начнётся прерванная смертью отца светлая полоса.

Третью часть зарплаты и чаевых прятал в ту лакированную шкатулку, рассудив, что это самое надёжное место. Здесь в его отсутствие мать не станет рыскать, ведь уже выгребла из шкатулки, всё, что можно было продать. Зависимость всё больше сжирала её разум. Малёк не помнил, когда последний раз видел мать трезвой. Как и не помнил тот момент, когда та окончательно потеряла женский облик. Некогда густые волосы превратились в редкие, слипшиеся пакли. Оставшиеся во рту зубы потемнели, и словно брезгуя друг друга, расползлись по дёснам. Лицо и тело лишились всякой прослойки из мышц и жира. Мать стала похожа на ходячую мумию. Пожухлая кожа облегала её скелет, будто застиранный и потерявший эластичность гимнастический комбинезон.

Приходя домой, перед дверью, Малёк набирал полные лёгкие воздуха. Стремился как можно скорее оказаться в своей комнате и открыть окно. В квартире стоял смрад, и повсюду валялись пустые бутылки, скопившиеся с тех пор, как он последний раз наводил некое подобие порядка. Бывали дни, когда уставший юноша возвращался с работы и обнаруживал мать валявшейся на полу в луже собственной мочи или рвоты. Тогда приходилось затаскивать её в ванну и поливать холодной водой, пока она не придёт в себя. А отнеся мать на кровать, отмывать зловонные жидкости с пола.

Малёк старался не есть дома: утром на ходу выпивал кофе вприкуску с багетом, а в бистро обед предоставлялся работодателем. В свои выходные дни часто ужинал у Гийома. Поэтому в их с матерью жилище, кухонный стол зарос от грязи настолько, что казалось странным, как на нём ещё не выросли сорняки. При этом на столе всегда стояла чистая тарелка с рисунком зайчика, держащего в лапках букет полевых цветов. В ней лежали столовая ложка, зажигалка и шприц. В счастливом прошлом эта детская тарелочка когда-то принадлежала Мальку. Каждый раз, когда сын отказывался есть, мать, говорила: «Если ты не доешь, то не освободишь зайчонка». Мальчика не очень заботила судьба рисованного зайчика. Даже к настоящим животным, в отличие от своих сверстников, он не испытывал никакого интереса. Но на подсознательном уровне понимал, что родителей, может огорчить его равнодушие, и потому доев, торжественно сообщал: «Зайчик свободен!»

Своё совершеннолетие Малёк отмечал с Гийомом и его родителями. Впервые смог пригласить практически приёмную семью в изысканный ресторан. Накануне пришлось немного взять из своего ларца с накоплениями, но он не жалел. К тому же там скопилось достаточно денег, чтобы после переезда, первое время снимать небольшую квартиру и не просить милостыню на пропитание.