Иван Кудишин - Вне Времени

Настроение у всех четверых было безнадежно испорченным и немного нервозным. После всей той неверояти, которой молодые люди были свидетелями, все думали об одном и том же, но ответов на свои вопросы они не находили. Хорошо героям научно-фантастических романов: они как правило морально готовы к встрече с чем-то необычным и непонятным… Сева попытался развеселить Леса и Ринки, рассказав им свежий анекдот с украинской национальной спецификой, которым в отсутствие Шерманов снабдил его Димка, но история вызвала у Леса и Ринки лишь натянутые улыбки. Прогулка по Лавре и военному музею прошла с постоянными оглядками; один раз Лесу даже почудился в толпе экскурсантов "спецагент Пеппин", но при ближайшем рассмотрении он оказался вполне благонамеренным гражданином из немецкой тургруппы. Да, пуганая ворона куста боится…

Вечерело. Притомившись от долгой ходьбы, молодые люди уселись на парапет одной из террас под Той, Которой Нужно Подчиниться. Аккумулятор в камере Леса окончательно сдох, рыжий режиссер, только собравшийся поснимать панораму, чертыхнулся. Дело в том, что террасой ниже разместилась великолепная композиция из двух танков, стоявших нос к носу, чьи перекрещенные пушки были перевязаны толстенным канатом, причем один из танков был окрашен, якобы на потеху малышам, в эротично-розовый цвет, а другой – в светло-голубой. На броне были намалеваны пташки, жучки и бабочки. Ринки, увидев композицию, прыснули:

– А это что, Сеуа, "Перекуем мечи на орала" по-украински?

– Нет, Ринки, скорее "Сексуальные меньшинства – объединяйтесь!"

– Почему это? – хором спросили все трое Шерманов.

– Видите ли, по-русски "гомик" обозначается словом "голубой", а “лесби" – "розовая".

Ринки хохотали до икоты, Лес не отставал от них. Наконец, пришла разрядка от той тревоги, которая владела всеми.

– Ребята, а я, кажется, знаю, кто может нам помочь. – сказал Лестер, вытирая слезы рукавом.

– Кто же?

– Ты говорил, что нас поселят к какому-то другу директора музея, не так ли?

– Точно! И эта… Этот… Тоже им интересовалась. Пожалуй, есть резон обо всем ему рассказать, и побыстрее.

– Пошли назад, лучше мы его там подождем, чем он – нас. Вечер – понятие растяжимое.

– Пошли, нам вниз.

Спустившись на набережную, компания села на трамвай, и уже через полчаса Сева и Шерманы подходили к музею.

На брусчатке возле музейного подъезда стоял огромный темно-синий старинный "Паккард", сиявший хромированной решеткой радиатора и "клыками" далеко выдающегося вперед бампера.

– Кажется, это за нами. – сказал Сева.

Лес и Ринки в немом восхищении воззрились на чудо-автомобиль.

– Интересно, сколько бы за этот экземпляр выложил автомузей в Электре? – задал риторический вопрос Лес.

– На хлеб с маслом долго бы хватало. – ответила Морин.

Навстречу им из подъезда вышел Димка в компании коренастого высокого черноволосого мужчины. Сева тут же отметил, что внешностью тот весьма похож на Василия Шукшина. Возраст его было невозможно определить – ему могло быть и тридцать, и сорок пять. Волосы у него были иссиня-черные, с редкой проседью, глаза – пронзительные, темно-карие. Двигался он порывисто и как-то очень ловко, СОВЕРШЕННО.

Компаньон Димки, казалось, знал, что молодые люди на подходе. Он, улыбаясь, подошел к Севе и Шерманам и протянул руку для пожатий. Улыбка у незнакомца была приятная, очень располагающая:

– Привет! Меня зовут Олег. – сказал он по-русски, протягивая руку.

– Сева. – сказал Сева, пожимая ее.

Ринки тоже представились по-русски (Эрина, Морина). Олег Федорович тут же просиял и отпустил весьма галантный комплимент. С Лесом же он заговорил на прекрасном английском, чем тот был несказанно удивлен и обрадован. Подошел Димка:

– Ну вот и вы. Садитесь в машину, поезжайте к Федорычу, а мне здесь кое-что надо закончить – очередная комиссия. Вечером, может, зайду.

Отозвав Димку в сторону, Сева тихо спросил:

– Чего хотят?

– Взятку.

– Сколько?

– Пять сотен зеленью.

– Держи.

Приоткрыв сумку, Сева продемонстрировал готовому уже протестовать другу "кирпич" американской валюты и отсчитал пять сотен.

– Банк грабанул?

– Нашел. На дорожке в парке валялись.

– Врешь!

– Почти не вру. Но деньги, так или иначе, теперь наши. По праву баратрии. Короче, держи.

Димка диковато посмотрел на Севу, но пять серо-зеленых бумажек взял: видно, совсем допекли.

– Смотри, осторожнее: дай не все, типа, последние двести или триста нашел. – напутствовал Димку Сева – А то еще захотят.

– Понял. Когда отдам – не знаю…

– Беспроцентный бессрочный кредит. Дареному слону в хобот не смотрят. Не вздумай отдавать.

– Спасибо тебе! Ладно, разберемся.

…Вскоре вещи были уложены в багажник "Паккарда", и четырехколесный мастодонт, приглушенно заурчав мощным двигателем, развернулся и покатил по Подолу в сторону набережной.

С Олегом Федорычем, по необсказанному соглашению, общались на английском, чтобы ни Ринки, ни особенно Лес, не чувствовали себя неловко.

Сева развалился на заднем сидении лимузина и промурлыкал с нарочитым акцентом:

– А что ви думаэтэ по вопросу коллэктивизации в Сэнгамоне, товарищь Шерман?

Лес понял, кого пародирует его друг, и ответил в тон:

– Коллективизация в Сэнгамоне будет буксовать до тех пор, пока Вы не найдете свою трубку, товарищ Сталин!

Олег со смешком обернулся к Севе:

– А знаете, это ведь действительно "Паккард" из сталинского гаража. По крайней мере, его бывший хозяин мне в этом клялся и божился. Так что, великий вождь и учитель, теоретически, мог сидеть на заднем диване. Кстати, специально там обшивку не менял.

– Сколько вы вообще за это чудовище отдали, Олег? – спросил Лестер.

– Пару тысяч долларов. Правда, ремонт влетел уже в гораздо большую сумму, зато – маэмо, що маэмо – по-украински закончил фразу Олег Федорович.

–Этого рыжего субъекта всегда завидки берут, когда он старые машины видит. – прокомментировала Эрин.

– Вполне достойное увлечение. Хотя, я думаю, у вас с этим проблем меньше, чем у нас.

– Ровно столько же. Если речь идет не о сэнгамонских марках. – поспешил включиться в беседу Лестер.

Не прошло и десятка минут со времени знакомства, а они уже беседовали, как старые друзья. Сева, который сам сходился с людьми довольно легко, не уставал удивляться открытости и доброжелательности Шерманов. Это было еще более удивительно для него после того, как Лес как-то рассказал о своем сиротском детстве, полусумасшедшей тетке, которая как-то чуть не забила его до смерти, о своем всегдашнем положении изгоя, окончившемся лишь после знакомства с Ринки, которые, в конце концов, помогли ему найти себя…