У Чэнъэнь - Сунь Укун – царь обезьян

Радостная и довольная, дева позвала к себе служанок.

– Скорее несите сюда постные блюда, – приказала она. – Мы поедим с дорогим гостем, а потом возляжем на ложе.

Услышав это, Сунь Укун влетел во внутреннее помещение и тут заметил, что окно на восточную галерею внизу почему-то темное, а вверху светится странным светом. «Наставник наверняка за этим окном», – подумал Сунь Укун, стукнулся головой о бумагу, пробил крохотную дырочку и пролез на галерею.

– Наставник! – окликнул он Танского монаха.

– Брат мой! Выручи меня! – взмолился Сюаньцзан, услышав знакомый голос.

– Я постараюсь, учитель! – отвечал Сунь Укун. – Когда на пиру дева-оборотень поднесет тебе вина, ты выпей чарочку. Я же превращусь в кузнечика, прыгну в чарку к деве и спрячусь под пеной. Она выпьет вино, и я сразу же попаду к ней в утробу. Там уж я ей задам: порву все внутренности, вырву сердце и печенку, разорву кишки, и она сдохнет на месте. Только тогда ты сможешь отсюда выбраться.

Не успел Сунь Укун договорить, как дева-оборотень пришла звать Танского монаха на трапезу и повела его к цветочной беседке.

Там она взяла своими нежными, словно выточенными из яшмы, пальчиками золотую чарку, наполнила ее до краев чудесным вином и поднесла Сюаньцзану.

– Милый мой! – промолвила дева. – Прошу тебя, выпей эту чарку за нашу счастливую встречу.

Танский монах пробормотал в ответ что-то невнятное, про себя читая молитву, и принял из рук девы чарку.

Между тем Великий Мудрец, превратившись в кузнечика, притаился за ухом наставника и все время шептал ему, что надо делать. Он велел Сюаньцзану осушить чарку, снова наполнить ее вином и поднести деве. Сюаньцзан все сделал, как ему велел Великий Мудрец. Как только вино в чарке у девы запенилось, Сунь Укун прыгнул прямо в пену и скрылся. Дева приняла чарку, но пить не стала, а дважды поклонилась Танскому монаху. После этого она взяла чарку, в которой пена уже осела, и увидела там кузнечика. Ей, конечно, и в голову не пришло, что это Сунь Укун. Она мизинчиком достала кузнечика и стряхнула на землю.

Сунь Укун, видя, что его замысел не удался, сразу же превратился в голодного коршуна, взлетел над столом и выпустил когти. Раздались грохот и звон: посуда и яства – все полетело на пол, а коршун улетел прочь.

– Я поняла, что случилось! – вскричала, дрожа от страха, дева-оборотень, обращаясь к служанкам и слугам. – Видно, Небо и Земля недовольны тем, что я задержала Танского монаха, вот они и наслали на меня это чудовище. Скорей уберите осколки и заново приготовьте вино и закуски!

После этого дева снова отвела Сюаньцзана на восточную галерею и там заперла.

Сунь Укун тем временем принял свой первоначальный облик, выбрался из пещеры и сказал Чжу Бацзе и Шасэну:

– Я видел наставника. И деву-оборотня тоже видел. Она устроила роскошный пир, а после пира собирается… ну, словом, вы знаете, заняться с учителем этим делом. Надо спасать его, нельзя терять ни минуты.

С этими словами Сунь Укун снова полез в пещеру, превратился в обыкновенную муху, уселся на тех же самых воротах и вдруг услышал, как дева-оборотень приказала служанкам:

– Несите сюда все, что есть: и постное, и скоромное! Да захватите бумагу для воскурения благовоний! Я сейчас принесу жертвы Небу и Земле и попрошу их быть нашими сватами. Уж на этот раз я непременно сочетаюсь с ним, этим благообразным монахом.

Тут Сунь Укун полетел прямо к восточной галерее, сел наставнику на макушку и шепнул:

– Я знаю, как тебя спасти, наставник! Когда я улетал отсюда, то заметил, что за домом есть сад. Постарайся заманить туда деву, предложи ей прогуляться, а остальное предоставь мне. Ступай с ней к персиковым деревьям, подойди к одному из них и остановись. Я тем временем взлечу на ветку и превращусь в румяный персик. Затем скажи, что тебе хочется отведать плодов. Сорви сперва румяный персик, это буду я. Она, конечно, тоже сорвет персик. Тогда уговори ее обменяться! Возьми ее персик, а ей отдай свой. Как только я попаду к ней в утробу, то сразу же примусь рвать на части ее внутренности, пока она не сдохнет. Вот тогда ты и избавишься от нее!

Танский монах согласился и стал звать деву, а когда она подошла, сказал:

– Не пройтись ли нам с тобой? Ведь я целый день просидел взаперти и чувствую томление духа.

Услышав это, дева очень обрадовалась и ответила:

– Милый мой! Сейчас мы с тобой прогуляемся. Эй, слуги! – крикнула она. – Откройте калитку в сад и подметите дорожки!

Толпа бесенят со всех ног бросилась выполнять ее приказание.

Тем временем дева открыла галерею и взяла под руку Танского монаха.

Посмотрели бы вы, как шествовала дева-оборотень с Танским монахом, окруженная целой свитой маленьких бесовок с напомаженными головками и напудренными личиками, нежных и грациозных, которые ни на шаг не отступали от них!

Бедный монах! Неожиданно попав в окружение этих прелестных созданий в роскошных нарядах, он молчал, словно немой. Не будь у него искреннего желания предстать перед Буддой, которое исходило из сердца твердого, словно кованое железо, он бы, пожалуй, не устоял перед подобным соблазном.

Как только они вошли в сад, дева-оборотень стала прижиматься к монаху, нежно шепча ему на ухо:

– Дорогой мой! Давай мы тут с тобой позабавимся. Право же, у тебя сразу пройдут тоска и печаль!

В саду было очень красиво, и Танский монах невольно залюбовался роскошными цветами и всевозможными растениями. Они шли мимо беседок и башен и незаметно очутились в самой красивой части сада, где росли фруктовые деревья. Подняв голову невзначай, Танский монах увидел персиковое дерево. Тут Сунь Укун ущипнул наставника, и тот сразу же остановился.

А Сунь Укун взлетел на сучок и превратился в румяный персик, очень лакомый на вид.

Танский монах подошел к дереву и сорвал персик. Дева тоже сорвала персик, только зеленый. Изогнувшись в поклоне, Сюаньцзан обеими руками поднес деве персик и произнес:

– Владычица! Возьми этот румяный персик и съешь его, а мне отдай зеленый.

Дева-оборотень согласилась, подумав про себя: «Ах, какой милый монах! Вот уж поистине праведник! Еще не стал мне мужем, а уже проявляет заботу!»

Радостная и довольная, дева взяла персик, поблагодарила, но не успела поднести персик ко рту, как Сунь Укун перекувырнулся и мигом проскочил ей в горло, а оттуда прямо в чрево. Дева перепугалась и кинулась к Танскому монаху, вскричав:

– До чего же злой персик! Проскочил целиком, даже не позволил его надкусить!

– Да это ты сама его проглотила, от нетерпения, – отвечал Танский монах.

Тем временем Сунь Укун, пробравшись к деве в чрево, принял свой настоящий облик и стал звать Танского монаха.

– Наставник! – кричал он. – Не говори с ней! Теперь она в моих руках!