Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире

Еще одно доказательство эффективности мелких хозяйств появилось в 1920-х и 1930-х гг. в тех областях Малайзии, где находились оловянные рудники. В то время как тысячи этнических китайских шахтеров были уволены в связи с экономической депрессией, многие из них, чтобы выжить, обратились к товарному огородничеству. Продукты питания продавались в Малайзии по хорошим ценам, поскольку в значительной мере импортировались, и правительство отметило, что семейные участки китайцев стали играть все большую роль в продовольственном обеспечении горожан. Поэтому введение ограничений на размеры урожая в горнодобывающих районах было приостановлено, чтобы стимулировать развитие подсобных хозяйств {114}. Но переосмысления основ сельскохозяйственной политики так и не произошло, в ней по-прежнему отдавалось предпочтение прибылям плантаторов, а не максимальному увеличению урожайности и экономическому развитию страны в целом.

Окончание Второй мировой войны и провозглашение независимости Малайзии в 1957 г. не привели к существенным переменам в земельной политике. В отличие от Филиппин и Индонезии, в Малайзии даже не пытались осуществить земельную реформу, хотя сам дух времени требовал проявить больше внимания к интересам крестьян. Законы, проведенные в 1955 и 1967 гг., предусматривали укрепление защиты арендаторов и запрет на денежные взносы от арендаторов, а по сути взятки за право вести хозяйство. Однако сами по себе законы были слабыми, а их проведение в жизнь возложили на руководство отдельных штатов (административных единиц, на которые поделена территория Малайзии), в основном управляемых землевладельческими элитами. Были введены и субсидии для приобретения самого необходимого в сельском хозяйстве, например удобрений, но и здесь при их распределении предпочтения отдавались крупным производителям за счет мелких. Был создан и правительственный фонд для помощи с пересадкой гевеи, однако отчисления, которые он требовал от своих благополучателей, зачастую насчитывались с превышением суммы, выделяемой с целью поддержки {115}. Как и в Индонезии, правительство прибегло к дорогостоящим программам переселения под управлением таких учреждений, как Федеральное агентство по землеустройству (Federal Land Development Agency, FELDA). Многие принадлежавшие европейцам плантации были в 1970-х гг. выкуплены государством за счет нефтедолларов, однако управлялись малайзийскими госкомпаниями не более, а порой и менее эффективно, чем прежними владельцами.

В постколониальную эпоху Малайзии концентрация земель в руках крупных владельцев возросла, и, как следствие, выросла доля арендаторов и безземельного населения, что, как всегда, приводило к обнищанию сельского населения, росту его задолженности и нередко сопровождалось падением урожаев {116}. Как отмечал в середине 1970-х гг. выведенный из себя эксперт, «введение несовершенного и не предусматривающего решительных мер закона только усугубило бедственное положение арендаторов и издольщиков с присущей ему незащищенностью и содействовало концентрации числа мелких хозяйств в лапах спекулянтов, инвесторов и ростовщиков» {117}.

Начиная с 1981 г. администрация премьер-министра Махатхира несколько облегчила жизнь производителям риса, гарантировав им минимальные закупочные цены. Однако наибольшее снижение уровня бедности в сельских районах страны с 1980-х гг. было достигнуто не благодаря повышению доходности малых фермерских хозяйств, а за счет того, что фермеры находили себе работу, связанную не с местным сельским хозяйством, а с обработкой сырья на экспорт. Следует подчеркнуть, что Малайзия не относится к числу государств, испытывающих нехватку земель сельскохозяйственного назначения. Большинство местных агрономов утверждают, что еще несколько сотен тысяч гектаров пригодны для обработки, однако в периоды рецессии, как в начале 1980-х гг., тысячи гектаров уже до того обрабатываемой земли оказались заброшенными. Вопреки избытку земли Малайзия предпочла выбрать для своего аграрного сектора далеко не оптимальную структуру. Это еще одно напоминание о том, что для преуспевания мелкие фермеры нуждаются не только в собственных полях, но и в инфраструктуре, способной распространять знания, предоставлять маркетинг и кредиты, что позволит семейным хозяйствам выдержать конкуренцию {118}.

Рональд Херринг, специалист по экономике сельского хозяйства, как-то заметил, что самый распространенный довод в оправдание минимальных мер по перераспределению земли, как это было повсюду в Юго-Восточной Азии, сводится к тому, что надо быть реалистами и понимать, насколько трудно перейти к более действенным мерам. В ответ на это, продолжает Херринг, следовало бы возразить, что «политические реалисты, похоже, исходят из весьма странного предположения о том, что с точки зрения политического реализма следует оставить все как есть» {119}.

Юго-Восточной Азии поддержание статус-кво в сельском хозяйстве обошлось весьма дорого. На Филиппинах государство то и дело подвергалось атакам со стороны революционных и террористических группировок, базировавшихся в крестьянской среде. В Индонезии Сухарто подавил в 1960-х гг. коммунистическое движение, также исходившее из сельских районов, только ценой нескольких сотен тысяч жизней. В Малайзии англичане вели в сельской местности безжалостную войну с целью подавления коммунистических повстанцев в конце 1940-х – начале 1950-х гг. А в Таиланде провал земельной реформы поставил страну на грань гражданской войны в те дни, когда писалась эта книга.

В мае 2010 г. тайские военные убили во время уличных столкновений в Бангкоке десятки участников антиправительственных выступлений, так называемых «краснорубашечников», чьей базой служили доведенные до нищеты области на северо-востоке страны. Эта конфронтация возникла буквально через несколько лет после того, как было жестоко подавлено очередное восстание бедняков на юге Таиланда. В последнее десятилетие страна пережила самые тяжелые всплески насилия, связанные с крестьянскими бунтами, с тех пор, как в конце 1960-х и на протяжении 1970-х гг. вооруженные силы вели на севере и северо-востоке длительную кампанию против партизан из Коммунистической партии Таиланда. Как и в прошлом, корни нынешних кровопролитий уходят в циклически повторяющийся рост обнищания сельского населения, на этот раз вызванный последствиями азиатского финансового кризиса, сменившего период экономического бума.

Историю сельского хозяйства Таиланда – единственной страны в Юго-Восточной Азии, остававшейся формально независимой в колониальную эпоху, – можно для упрощения разделить на две географически обусловленные части. Первая из них касается центральной равнины и приморских областей, где преобладает возделывание риса. Подобно Малайзии, Филиппинам до 1950-х гг. и Яве в XIX в., Таиланд на протяжении большей части своей истории имел сельскохозяйственные земли в изобилии. Когда в XIX в. в других странах региона началось распространение колониальной горнодобывающей промышленности и товарного сельского хозяйства, стимулом для тайской экономики стал спрос на экспорт риса в колонии, где преобладало производство сырья в виде сахарного тростника и каучука. Тайскую равнину дренировали, с тем чтобы создать как можно больше рисовых полей. Центральное правительство построило магистральные дренажные каналы, но на этом его участие и закончилось. Земли вокруг Бангкока преимущественно сосредоточивались в крупных поместьях союзниками королевской семьи, а более отдаленные земли возделывались мелкими фермерами, которые сами и расчищали их от леса. Урожаи были низкими, но изобилие земли относительно населения делало эту проблему несущественной. В течение еще долгого времени для фермеров более выгодным было разбрасывание семян на большой площади, чем аккуратное размещение рассады.