Майкл Льюис - Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы

Краткое напоминание. Представляя эти долговые башни, очень удобно разделить их на три этажа: цокольный этаж, так называемый остаточный транш, несет первые убытки и не является бумагой инвестиционного уровня. Затем идет первый этаж, мезонинный транш, с рейтингом «три В», и верхний с рейтингом «три А», обычно называемый старшим траншем. На практике в башнях было больше ярусов. CDO могли иметь 15 траншей, каждый со своим рейтингом: от «три В минус» до «три А» – «три В минус», «три В», «А минус» и т. д. Рейтинг «два А» траншей, на понижение которых ставила Cornwall Capital, означал, что вероятность дефолта лежащих в основе облигаций, пусть немного более рискованных, чем предположительно первоклассные облигации «три А», не превышает 1 %.

Представитель S&P позднее выразил сомнение в том, что сотрудники агентства могли такое сказать, поскольку используемые модели могли учитывать отрицательные числа.

Бывший аналитик по низкокачественным ипотечным облигациям из S&P по имени Фрэнк Рейтер давал 22 октября 2008 года свидетельские показания перед Комитетом по надзору и правительственной реформе. Он утверждал, что управляющий директор S&P, отвечающий за контроль низкокачественных ипотечных облигаций, «не считал данные по кредитам важными и, как следствие этого, предложения по созданию внутренних баз данных не получали финансирования». Рейтер представил электронное письмо от управляющего директора S&P по рейтингам CDO Ричарда Гульяда, в котором говорилось: «Запросы информации по кредитам СОВЕРШЕННО НЕОБОСНОВАННЫ! Большинство эмитентов ею не располагают и не могут предоставить. Тем не менее мы ОБЯЗАНЫ оценивать кредитное качество… Вы должны предоставить эти оценки и придумать, как это сделать».

Хедж-фонд из Коннектикута, который потерял в начале 2006 года $6,8 млрд на сделках с природным газом и рухнул, вызвав большой резонанс.

Разница между ними довольно поверхностна. У заемщиков категории Alt-A скоринг FICO был выше 680, а у низкокачественных заемщиков – ниже. Кредиты Alt-A тем не менее выдавались при неполном комплекте документов, например при отсутствии документального подтверждения доходов. На практике ипотечные кредиты Alt-A на общую сумму $1,2 трлн, выданные в США между 2004 и 2008 годом, и низкокачественные кредиты на общую сумму в $1,8 трлн имели одинаковую вероятность дефолта.

Скрытая вторая ипотека – это второй ипотечный кредит, полученный под купленный дом сверх первой ипотеки. Она является скрытой только для того, кто выдал первый кредит и кто вряд ли получит обратно свои деньги, поскольку у заемщика нет оплаченной доли жилья.

За рассказы о том, что он видел и делал, мог поплатиться практически любой человек, имеющий отношение к финансовому кризису. Это относилось не только к тем, кто продолжал работать на крупные фирмы с Уолл-стрит, но также и к тем, кто уже уволился, поскольку сотрудники этих фирм, как правило, подписывали соглашение о неразглашении информации. Бывшие сотрудники Morgan Stanley не такие пуганые, как покинувшие Goldman Sachs, но и они хранят молчание.

Конфликты интересов не редкость на фирмах с Уолл-стрит, торгующих облигациями, но в Morgan Stanley они отличались особой злокачественностью и наименьшей известностью. Когда фирма торгует акциями и облигациями за свой счет и одновременно выступает посредником в торговле ими для клиентов, она испытывает большой соблазн использовать клиентов в собственных корыстных интересах. Фирмы с Уолл-стрит любят поговорить о создании «китайских стен» для предотвращения перетока информации между отделами, обслуживающими клиентов, и трейдерами, торгующими за счет фирмы. Винсент Дэниел из FrontPoint Partners наиболее емко выразил свое отношение к подобному хвастовству: «Когда я слышу о “китайских стенах”, то сразу думаю: “Лжецы вы хреновы”».

Напомним, что продажа дефолтного свопа на что-либо и владение этим чем-либо связаны с одинаковым риском. Когда стоимость CDO класса «три А» падает до нуля, вы теряете одинаково, держите ли вы эту облигацию или продаете дефолтный своп на нее.

Goldman Sachs выбрал интересный момент для ухода с рынка. Долгое время спустя после описанных событий банк утверждал, что это произошло в декабре 2006 года. Однако трейдеры из крупных фирм с Уолл-стрит уверены, что он не менял позиций до весны и начала лета 2007 года, когда New Century, крупнейший в стране ипотечный кредитор, объявил о банкротстве. Начало игры Goldman на понижение именно в этот момент могло бы объяснить хаос, воцарившийся не только в банке, но и на рынке низкокачественных бумаг в конце июня. Goldman Sachs не покидал дом до тех пор, пока его не охватило пламя: он просто выскочил первым да к тому же захлопнул за собой дверь.

Тема разговоров между Хаблером и Круз до сих пор остается спорной. Согласно версии из окружения Зои Круз, ее беспокоил юридический риск ведения дел с проблемными хедж-фондами Bear Stearns. К тому же, по той же версии, Хаблер никогда не говорил о рискованности CDO с рейтингом «три А» и убедил Круз в том, что Morgan Stanley не грозят большие убытки, – возможно, Хаблер и сам не понимал риска. Друзья Хаблера, со своей стороны, утверждают, что Круз фактически контролировала его сделки и не позволила сбросить крупный пакет CDO с рейтингом «три А». На мой взгляд и на взгляд трейдеров с Уолл-стрит, версия Хаблера гораздо менее правдоподобна. «Да ни разу не было такого, чтобы он предложил выйти из сделки, а она отказалась, – заявляет один из трейдеров, хорошо знакомый с ситуацией. – Хауи никогда не заикался о том, что мы можем потерять $10 млрд, если не выйдем из сделки. Он выдвигал аргументы, чтобы этого не делать». Привычка трейдеров с Уолл-стрит приписывать все заслуги себе, а в неудачах винить руководство аукнулась позднее, когда их фирмы, презрительно отмахивавшиеся от правительственного регулирования в хорошие времена, стали умолять правительство о помощи, как только атмосфера накалилась. Успех – это личное достижение; провал – социальная проблема.

От людей, возглавляющих крупные фирмы с Уолл-стрит, не следует ждать простого языка, поскольку их доходы во многом зависят от тех, кто считает, что их действия нельзя описать доступным образом. Джон Мэк пытался, не признаваясь прямо, сказать, что никто в Morgan Stanley не представлял, какие риски принял Хауи Хаблер, включая самого Хауи Хаблера.

Данный вопрос можно сформулировать иначе: почему облигации Хауи Хаблера упали со 100 до 7, а все представленные отчеты говорили о невозможности их сильного падения?