Дэниел Ергин - В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Азиатский финансовый кризис нанес тяжелейший удар по мировой экономике. Предположения о повышение спроса на нефть, лежавшие в основе джакартской договоренности 1997 г., оказались неверными. В соответствии с этой договоренностью страны ОПЕК наращивали добычу нефти в то время как спрос на нее начал падать.

Теперь в мире было слишком много нефти. Когда в нефтехранилищах больше не осталось места, в качестве плавучих хранилищ стали использовать океанские танкеры. Но предложение все росло. А спрос оставался низким. Цена на нефть рухнула до $10 за баррель, а на некоторые сорта нефти до $6. Последний раз такой обвал цен наблюдался в 1986 г., и все были уверены в том, что рынок никогда больше не вернется к столь катастрофически низким уровням.

Из Джакартской конференции 1997 г. экспортеры вынесли один горький, но важный урок, так называемый джакартский синдром: опасно увеличивать добычу в условиях слабеющего или неопределенного спроса. Это была ошибка, которую они вознамерились больше никогда не допускать.

Обвал цен на нефть сделал кое-что еще. Он дал толчок самой масштабной реструктуризации нефтяной отрасли со времен разделения Standard Oil Trust по решению Верховного суда США в 1911 г. Если бы не обстоятельства, вызванные падением цен, мы бы вряд ли в скором времени увидели подобные результаты.

Поскольку цены на нефть резко упали, доходы нефтяных компаний спикировали вслед за ними. «Сказать, что это была бойня, значит не сказать ничего», – заявил один аналитик с Уолл-стрит. Компании урезали бюджеты и увольняли сотрудников. Одна из крупных компаний сократила традиционно роскошную рождественскую вечеринку до скромного фуршета в столовой. «Утопающие в нефти» гласил заголовок на обложке The Economist . Хотя и с некоторым преувеличением, этот заголовок отражал распространенное на тот момент убеждение, что в обозримом будущем цены на нефть останутся низкими, а нефтяную отрасль ждет безрадостная перспектива 4.

Но для некоторых это была возможность, непростая, но тем не менее возможность для обновления. В конце концов, люди все равно не смогут обойтись без нефти, и их потребности в ней будут расти, когда возобновится экономический рост, что приведет к повышению цен. Но отрасль должна была стать более эффективной, научиться лучше управлять затратами и более широко опираться на передовые знания и технологии. Путь виделся один – увеличение масштабов. А этого можно было достичь посредством слияний компаний.

В центральной части Норвегии, в суровых Скандинавских горах, находится тихий курортный городок Сандерстолен, до которого можно добраться только по извилистой узкой дороге, едва проходимой зимой из-за снежных заносов. После открытия нефтегазовых месторождений Северного моря у побережья Норвегии этот городок стал местом встреч норвежского правительства и работающих в норвежском секторе нефтяных компаний для обсуждения важных отраслевых вопросов – утром разговоры, после обеда прогулка на лыжах.

Одним февральским утром 1998 г. два инвестиционных банкира Джозеф Перелла и Роберт Магуайр представили новое видение отрасли, которое привлекло внимание собравшихся в том году на форум руководителей. «Список крупнейших публичных компаний в нефтяной индустрии фактически не изменился с момента разделения Standard Oil Trust, – сказали они. – Если бы Джон Рокфеллер был жив сегодня, львиная доля списка была бы ему хорошо знакома. Но, например, Карнеги, Вандербильт и Морган с трудом узнали бы свои отрасли».

Банкиры говорили о большем, нежели просто «слияние компаний», – о неизбежном появлении того, что они назвали «супермейджеры». Инвестиционный банк Morgan Stanley опубликовал доклад, в котором объявлял начало «Эпохи супермейджеров». «Беспрецедентная глобализация и масштабы», вытекающие из слияний, вкупе с более высокой эффективностью и более широкими возможностями – это путь к «сверхдоходностям и высокой капитализации». Короче говоря, более крупные компании будут оцениваться рынком гораздо выше. А меньшие по размеру компании будут оцениваться рынком ниже и, отсюда, подвергаться большему риску 5.

Кто-то должен был стать первым. Но каким образом проводить эти объединения? Враждебные поглощения слишком сложны, поэтому компаниям нужно было договориться о цене. Кроме того, существовало еще одно препятствие – то, что в США называют антимонопольным законодательством, а в Европе политикой по обеспечению свободы конкуренции. У всех на памяти было самое громкое антимонопольное дело в истории – разделение Standard Oil Trust

Примерно в середине 1860-х гг. Рокфеллер, в то время владелец небольшой фирмы в Кливленде, приступил к реализации «нашего плана» – разработанного им стратегического плана по преобразованию волатильной, хаотичной и разрозненной молодой американской нефтяной индустрии в единую упорядоченную монополию под его началом. Так появилась гигантская монополия Standard Oil Trust, которая контролировала почти 90 % нефтяной промышленности США и доминировала на мировом рынке. Фактически Рокфеллер создал современную нефтяную индустрию. Он также изобрел модель «вертикально-интегрированной» нефтяной компании, в которой нефть не выходила за пределы корпоративных границ с момента ее добычи до покупки конечным потребителем.

Рокфеллер стал не только самым богатым человеком в Америке, но и одним из самых ненавистных. В самом деле, он был ярчайшим воплощением монополиста – кровожадной акулы бизнеса. В 1906 г. правительство во главе с разрушителем трестов Теодором Рузвельтом инициировало судебное расследование в отношении Standard Oil Trust, обвинив ее в сговоре с целью ограничения свободы торговли в соответствии с антимонопольным законом Шермана. В мае 1911 г. Верховный суд США подтвердил решение суда низшей инстанции и вынес решение о разделении Standard Oil Trust, в результате чего появились 34 независимые компании 6.

С тех пор любой студент юридического факультета в США, интересующийся антимонопольным правом, в обязательном порядке изучал дело Standard Oil Trust. На протяжении многих десятилетий после 1911 г. отрасль регулярно становилась ареной расследований по подозрениям и обвинениям в сговорах и ограничении свободы торговли. Если вновь начнется укрупнение компаний, не подольет ли это масла в огонь подозрений? Но времена изменились. В результате глобализации игровое поле стало гораздо шире – весь мир. Все вместе, крупные международные нефтяные компании теперь контролировали не более 15 % мировой добычи нефти – львиная доля находилась в руках национальных компаний, которые взяли контроль над отраслью в 1970-е гг. Некоторые из этих государственных компаний были опасными и сильными конкурентами с доступом к колоссальным запасам, которые намного превосходили запасы любой традиционной нефтяной компании.