Тим Леберехт - Бизнес в стиле romantic. Отдавай все, не считаясь ни с чем, чтобы создать нечто более великое, чем ты сам

Неужели мы всерьез полагаем, что такие компании, как Amazon, Facebook и Google, а также их юные последователи могут сформулировать наши ключевые социальные и этические вопросы? Культурологи и философы все чаще с тревогой говорят о замещении гражданской ответственности близорукой верой в технологии. Евгений Морозов, один из наиболее плодотворных и едких представителей этой группы критиков, называет это «интеллектуальной патологией», которая рассматривает проблемы, исходя из одного критерия: имеют ли они четкое красивое технологическое решение, да еще и такое, которое есть в нашем распоряжении {22}.

Скорость технологического прогресса далеко опережает быстроту развития наших институтов и способностей. Мы живем в эпоху, когда, чтобы понять реальность, снимается научно-фантастический фильм. Каждый день от нас требуется сформулировать убедительное мнение по поводу чего угодно: от слежки (за компаниями или нашим собственным правительством) до кибероружия, биотерроризма, генной инженерии и политических восстаний, подогретых с помощью социальных сетей. И это только один утренний выпуск новостей! Прежде чем нам удается ухватить ритм перемен, даже не оценивая их моральную и этическую перспективу, инновации в передовых областях науки и технологий начинают трансформировать и личности, и общество в целом.

Технологические инновации не только создают экономические разрывы, но дестабилизируют систему ценностей. Папа римский Франциск, «человек 2013 года» по версии журнала Time, выступил против «тирании не стесненного рамками капитализма», обличив теорию «просачивания», жадность финансистов и консьюмеризм [1] {23}. Глава Католической церкви ясно дал понять, что мы серьезно рискуем потерять свои корни, склонившись перед богами денег. Деловой образ мыслей проник глубоко даже в самые интимные уголки нашей жизни. Бит за битом, шаг за шагом.

Страдают даже наши дружеские отношения. Группа под названием «Спасательная шлюпка», описывающая себя слоганом «Празднуем крепкую дружбу», недавно провела полномасштабное исследование о дружбе в Соединенных Штатах {24}. Появился первый в своем роде отчет с довольно мрачными результатами. Только четверть взрослых людей удовлетворены своими дружескими отношениями. Несмотря на рапространение социальных сетей и возможностей для связи онлайн, большинство американцев заявили, что у них стало меньше серьезных дружеских связей при возросшем количестве друзей. По словам исследователей, дружба в США находится «в кризисе» {25}.

Чувство изоляции, словно играешь в зеркальном доме, развивается, несмотря на богатство виртуального ландшафта. Facebook и другие социальные сети были придуманы для того, чтобы мы чувствовали себя теснее связанными друг с другом, но наши постоянные переживания по поводу неравенства доходов и неудовлетворенности от работы только усиливаются в виртуальной среде. В нашей сети всегда находится кто-то, кому веселее, кто зарабатывает больше денег или получает больше душевного удовлетворения от общения. Представители поколения миллениалов [2]уходят в индивидуализм, увеличивается их отчужденность от таких институтов, как религия, семья или политические партии. Исследование 2014 года компании Pew показало, что социальный капитал этих «виртуальных аборигенов» накапливается в основном через сети и медиа {26}. Потребность в самовыражении и контактах остается высокой (55 % «миллениалов» выкладывали «селфи»), но уровень доверия очень низок – только 19 % считают, что большинству людей можно доверять. Сравните с 31 % в поколении «Икс» и 40 % в поколении беби-бумеров.

На фоне этой неуверенности в других миллениалы ищут чувство осмысленности и общности в работе. Но они такие не одни. В своей колонке для New York Times экономист Джеффри Сакс назвал этот период времени, наступающий вслед за набравшим слишком много долгов золотым веком, «новым прогрессизмом» {27}. Последнее время повсюду стали возникать альтернативные формы ведения бизнеса. Компании получают сертификаты коммерческих корпораций, ставящих целью решение социальных вопросов и проблем окружающей среды. Некоммерческие организации, такие как Ашока (Ashoka), объединяются с компаниями из списка Fortune‑500 для развития движения Corporate Change Makers. Движение Maker {28}получает большую институциональную поддержку от гипермаркетов {29}. Капиталисты-визионеры, такие как сэр Ричард Брэнсон и бывший генеральный директор производителя спортивной одежды Puma Йохен Зайтц {30}, запускают B-Team – объединение лидеров делового мира для реализации социальных и экологических проектов {31}. Сооснователь и генеральный директор компании Whole Foods Джон Мэкки проповедует «сознательный капитализм» {32}, а журналист и консультант Тони Шварц в своем Energy Project продвигает идею более целевого использования сотрудников, базирующуюся на концепции «энергии индивидуума» {33}.

Что же происходит?

В 2001 году Аарон Херст, последовательный социальный инноватор, запустивший свой первый стартап в Университете Мичигана в 16 лет, основал фонд Taproot. Идея была простой, но революционной для своего времени: связать бизнес-профессионалов с возможностями выполнять работу во благо общества. За долгие годы Херст получил более 25 тысяч писем от практикующих бизнесменов со всего мира. Они сообщают ему, какую выгоду рассчитывают получить от опыта работы ради общественного блага. Почему успешные бизнесмены ищут возможность потратить свое время за спасибо?

Разумеется, если мы зададим такой вопрос применительно к гражданской или религиозной сфере, он покажется абсурдным. Служение на благо других и желание углубить связи между людьми закреплены в ДНК этих сфер. Однако в бизнесе нас учат относиться к себе как к машинам, инструментам по оптимизации эффективности и производительности. Херст, в свою очередь, выделил четыре основных побудительных мотива высокого спроса на общественно полезную работу: а) знакомство с новыми людьми; б) обучение ремеслу; в) обнаружение проблем, достойных решения; г) связь между людьми в сообществе.

Он собрал свои аргументы и изложил их в программной книге «Экономика цели» («The Purpose Economy») {34}, а впоследствии занялся вместе с компанией социального планирования Imperative продвижением «целевого бизнеса». Экономика цели, как утверждает Херст, – это следующая парадигма после заката информационной экономики. Цель, по его словам, «придает людям сил для построения богатой и успешной карьеры и жизни, создавая осмысленные ценности для себя и других». Отказ от информации в пользу чего-то расплывчатого и эзотерического довольно радикален, но Херст уверен в том, что цель станет главным побудительным мотивом для следующего поколения.