Джаред Коэн - Новый цифровой мир

Виртуальная государственность может оказаться чем-то гораздо бо́льшим, чем красивый жест и доменное имя. Курдское онлайн-присутствие будет заметнее при условии реализации специальных проектов. Если приложить достаточные усилия, Курдский интернет вполне способен стать достойным соперником сетей других стран – естественно, на курдском языке. Инженеры-курды и другие сочувствующие курдам разработчики создадут для него веб-приложения, сайты и базы данных, которые не только поддержат курдское движение, но и облегчат выполнение стоящих перед ним задач. В виртуальном курдском сообществе будут проводиться выборы и создаваться министерства для доставки товаров первой необходимости. Можно даже ввести уникальную виртуальную валюту. Виртуальный министр информации станет управлять потоками данных, которыми обмениваются «граждане» Курдистана. Министр внутренних дел сосредоточится на обеспечении безопасности виртуального государства и защите его от кибератак. Министр иностранных дел станет налаживать дипломатические отношения с «настоящими» странами; министр экономики и торговли – продвигать идею интернет-торговли между курдскими сообществами и внешними заинтересованными в этом сторонами.

Сепаратисты, стремящиеся к собственной государственности в реальном мире, обычно встречают жесткое сопротивление со стороны властей той страны, в которой живут, и с таким же противостоянием они столкнутся в своих онлайн-маневрах. Создание виртуальной Чечни способно укрепить этническую и политическую солидарность ее сторонников на Кавказе, но, несомненно, ухудшит отношения с правительством России, которое посчитает такой шаг нарушением суверенитета страны. И тогда на виртуальную провокацию Кремль может ответить физическим нападением, направив в Чечню танки и солдат для подавления «бунта».

В ситуации с курдами, живущими на территории нескольких стран, риск еще выше, поскольку кампания по объявлению виртуального суверенитета Курдистана может встретить сопротивление соседних стран, даже тех, где курдов нет: их напугает возможность дестабилизации ситуации в регионе. Они не пожалеют средств, чтобы разрушить виртуальные институты Курдистана при помощи компьютерного давления и шпионажа, кибератак, кампаний по распространению дезинформации и клеветы. На население обрушатся наказания. Властям, естественно, сыграют на руку огромные объемы данных, созданные пользователями: найти тех, кто занимается проектом виртуальной государственности или поддерживает его, не составит никакого труда. У очень небольшого количества сепаратистских движений хватит ресурсов и международной поддержки, чтобы устоять против столь мощной атаки.

Провозглашение виртуальной независимости будет считаться государственной изменой, причем не только в неспокойных регионах, а вообще в мире: это слишком опасный путь, чтобы оставлять его открытым. Ведь сама идея создания виртуальных институтов может придать новые силы сепаратистским группам, пытающимся, но неспособным добиться заметных результатов при помощи насильственных методов, таким как баскские сепаратисты в Испании, абхазские националисты в Грузии или Фронт исламского освобождения Моро в Филиппинах. А один неудачный или неправильный шаг в состоянии привести к провалу эксперимента в целом. Если, к примеру, убежденные сторонники суверенитета Техаса выступят с инициативой создания виртуальной Республики Техас, но столкнутся с насмешками, на какое-то время может быть похоронена сама идея виртуальной государственности. Пока мы не знаем, насколько успешными окажутся виртуальные государства (да и, в конце концов, каковы критерии их успеха?), но сама привлекательность этой концепции уже говорит в пользу постепенного ослабления могущества традиционного государства в цифровую эпоху.

Картина будущего стран в цифровую эпоху останется неполной, если мы не рассмотрим худшее из того, что они могут сделать в виртуальном пространстве, – развязывание кибервойн. Кибероружие – понятие не новое, хотя и не все его характеристики точно определены. Специалисты по компьютерной безопасности продолжают спорить о том, насколько велика угроза, в чем она выражается и что, собственно, представляют собой военные действия в ходе кибервойны. В нашей книге мы будем использовать определение кибероружия, данное бывшим руководителем американского ведомства по борьбе с терроризмом Ричардом Кларком: это действия государства по проникновению в компьютеры или компьютерные сети другого государства с целью нанесения ущерба или убытков [24].

Мы уже говорили о том, что кибератаки, в том числе электронный шпионаж, саботаж, проникновение в компьютерные сети и другие подобные действия, очень трудно отслеживать и при этом они способны нанести огромный ущерб. Использовать тактику кибервойн могут и террористические группы, и власти страны, хотя последние больше концентрируются на сборе информации, чем на явно деструктивных действиях. Для государств кибервойна имеет в первую очередь разведывательное значение, даже если применяются те же средства, которые в руках независимых игроков служат для нанесения ущерба. Кибератаки стран друг на друга станут включать в себя весь набор традиционных методов разведки: кражу коммерческих секретов, получение несанкционированного доступа к секретной информации, проникновение в государственные компьютерные системы, распространение дезинформации. Многие специалисты в корне не согласны с нашей позицией, считая, что страны будут стремиться уничтожить своих врагов с помощью таких тяжеловесных методов, как дистанционное отключение электричества или обрушение фондовых рынков. В октябре 2012 года министр обороны США Леон Панетта выступил с предупреждением: «Агрессивные нации… могут использовать компьютерные инструменты такого рода для получения контроля над критически важными диспетчерскими системами. И после этого вызвать крушение пассажирского поезда или, что еще хуже, столкновение его с поездом, везущим химикаты. Они могут отравить водопровод в крупном городе или отключить электричество на значительной территории страны». Мы же смотрим в будущее оптимистично (по крайней мере в этом вопросе) и считаем, что эскалация конфликта такого рода возможна, но маловероятна: та страна, которая первой начнет подобные действия, сама превратится в мишень, а также продемонстрирует, что быть разборчивыми в средствах следует даже самым непредсказуемым режимам.

Не будет преувеличением сказать, что мы уже живем в эпоху кибервойн с участием государств, даже если большинство из нас об этом и не подозревают. Прямо сейчас спецслужбы какой-то из стран взламывают базы данных вашего правительства, стирают информацию на его серверах или прослушивают его переговоры. Внешнему наблюдателю нынешняя стадия кибервойны может показаться довольно мягкой (а кто-то вообще решит, что это никакая не «война», так как не соответствует классическому высказыванию Клаузевица: «Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами»). Работающие на правительство инженеры могут пытаться проникнуть в корпоративные и государственные информационные системы других стран или отключить их, но в конце концов никого ведь не убьют и не ранят. Мы так мало сталкиваемся с влиянием этих кибервойн на обычную жизнь, что для непосвященных кибератака представляется скорее дискомфортом, чем угрозой – чем-то вроде обычной простуды.