Джаред Коэн - Новый цифровой мир

На начальной стадии подобные программы могли бы оплачивать государства-доноры, впоследствии перекладывая бремя расходов и контроль за их реализацией на сами пострадавшие от конфликта страны. Тогда власти получат возможность присматривать за бывшими участниками вооруженного конфликта и их интеграцией в общество с помощью программного обеспечения, заранее загруженного в телефон и позволяющего в течение некоторого времени следить за передвижениями его владельца или анализировать посещенные им сайты. Если выяснится, что бывший солдат нарушает определенные правила, он потерял бы право пользоваться выгодным тарифным планом или даже самим телефоном. Государство могло бы применять политику трех предупреждений: после первого раза, когда участник программы пропустил виртуальный аналог встречи с сотрудником службы пробации [54]в заранее оговоренное время, он получает короткое видеопредупреждение; второе нарушение – и на некоторый период приостанавливается тарифный план; третье – и право пользования тарифным планом прекращается, а телефон изымается.

Конечно, добиваться выполнения этих правил нелегко, но в таком случае у правительства есть хоть какой-то рычаг воздействия в отличие от схемы с разовой выплатой компенсации. Впрочем, помимо использования полезных приложений и статусных телефонов существуют другие способы сделать эту программу привлекательной. Бывшие солдаты, скорее всего, будут рассчитывать на материальные льготы или пенсии, чтобы обеспечивать свои семьи, поэтому увязать такие платежи с мобильным телефоном – разумный способ удержать их на правильном пути.

Однако для того чтобы проект «оружие в обмен на телефоны» заработал, он должен стать частью масштабной программы, поскольку одной раздачи телефонов недостаточно для интеграции в мирную жизнь тысяч бывших солдат. Следует предусмотреть возможность выплачивать ее участникам дополнительную денежную компенсацию или выдавать какие-то аксессуары к их телефонам в обмен на фотографии тайников с оружием или мест массового захоронения. Чтобы отказаться и от оружия, и от ощущения силы, которое оно дает, бывшие солдаты должны почувствовать уважительное отношение к себе и получить справедливую, по их мнению, компенсацию. Вернуться к мирной жизни таким людям помогут занятия по развитию определенных профессиональных навыков.

В Колумбии очень успешно реализуется программа разоружения, демобилизации и реабилитации бывших партизан, в рамках которой создана большая сеть центров поддержки, предлагающих им образовательные, юридические и медицинские услуги. В отличие от многих аналогичных программ, правительство Колумбии сознательно размещает центры реабилитации в наиболее важных районах. Оно стремится вызвать максимальное доверие со стороны как участников боевых действий, так и общества. Такие центры устроены по принципу домов для сбежавших из дома подростков и в конечном счете становятся частью местного сообщества, поскольку к их работе постепенно подключаются жители района. Власти используют бывших партизан в качестве проводников идеи, что насилие не может помочь в решении проблем страны. Участники программы, выходцы из Революционных вооруженных сил Колумбии – террористической организации, созданной сорок восемь лет назад, – часто выступают в университетах и проводят круглые столы.

Однако пока неясно, ускорят коммуникационные технологии процесс примирения в обществе или замедлят его. С одной стороны, широкое распространение мобильных устройств поможет гражданам в ходе конфликта собрать доказательства нарушений, чтобы после его окончания могло восторжествовать правосудие. С другой – если будет обнародовано огромное количество документов, зафиксировавших случаи насилия и страдания (к тому же способных храниться вечно и активно распространяться по сети), социальная или этническая группа, ставшая жертвой конфликта, может ожесточиться еще больше. Излечение общества, разорванного на части вооруженным конфликтом, – процесс достаточно болезненный, требующий в каком-то смысле коллективной «потери памяти». Чем больше свидетельств, тем больше придется прощать.

В будущем окажется возможным с помощью высоких технологий документально фиксировать и сохранять ход различных юридических процедур, в том числе репараций, люстраций (как в случае запрета занимать государственные посты членам иракской партии «Баас»), заседаний комиссий по установлению истины и примирению и даже судебных процессов. Это повысит прозрачность таких процедур и информированность общества в целом. В этом есть и плюсы, и минусы. Для многих иракцев телетрансляция суда над Саддамом Хусейном стала своего рода катарсисом, но при этом превратила скамью подсудимых в сцену, с которой диктатор и его сторонники могли обратиться к своей аудитории. Как говорит Найджел Сноад, бывший руководитель миссий ООН, ныне работающий в Google, «группам борцов за права человека и торжество правосудия стоит разработать информационную систему для фиксации своих воспоминаний и рассказов об убитых и пропавших без вести в ходе конфликта». И если затем свести воедино эти свидетельства и воспоминания «с обеих сторон, то, несмотря на противоречивые версии событий и эпизодические перепалки на форумах и в комментариях, возникнет пространство, где можно будет попросить прощения, рассказать правду и постепенно примириться с прошлым».

Медленный и болезненный процесс примирения с появлением интернета не изменится. Общество, выздоравливающее после конфликта, станет свидетелем публичного признания вины, приговоров, наказания и великодушных жестов прощения, и это станет сильнейшим психологическим потрясением. Привычные модели уголовного преследования на международном уровне за преступления против человечности работают слишком медленно, бюрократизированы и поощряют коррупцию. Десятки преступников месяцами находятся в Международном уголовном суде (неофициально его называют «трибунал в Гааге»), прежде чем начнется рассмотрение их дела. В настоящее время после завершения конфликта предпочтительнее использовать местную судебную систему, чем неповоротливые международные институты.

Распространение технологий эту тенденцию, скорее всего, усилит. Благодаря огромному объему цифровых свидетельств преступлений и насильственных действий крепнут ожидания, что правосудие рано или поздно восторжествует, а черепашья скорость реакции таких международных органов, как Международный уголовный суд, не позволяет надеяться на их быструю адаптацию к происходящим изменениям. Трибунал в Гааге вряд ли когда-либо примет в качестве доказательств вины неверифицированные видеоролики, снятые мобильным телефоном (хотя такие организации, как Witness, и пытаются этого добиться). А вот местные суды, действующие более гибко и в условиях меньших ограничений, могут оказаться открытыми к последним достижениям технологии цифровых водяных знаков, которые позволяют провести успешную аутентификацию оригинальных материалов. И люди будут все больше отдавать предпочтение этим судебным органам.