Мюррей Ротбард - История денежного обращения и банковского дела в США. От колониального периода до Второй мировой войны

Rothbard, “Economic Determinism,” p. 5.

См., например: George J. Stigler, “The Theory of Economic Regulation,” in The Citizen and the State: Essays on Regulation (Chicago: University of Chicago Press, 1975), pp. 114–141; James M. Buchanan, “Politics without Romance: A Sketch of Positive Public Choice Theory and Its Normative Implications,” in The Theory of Public Choice – II, James M. Buchanan and Robert D. Tollison, eds. (Ann Anbon University of Michigan Press, 1984), pp. 11–22.

Buchanan, “Politics without Romance,” p. 13.

Stigler, “Theory of Economic Regulation,” p. 140.

Murray N. Rothbard, “Only the Heartbeat Away,” The Libertarian Forum 6 (September 1974): 5.

Мизес, Теория и история, с. 163.

Милтон Фридман и Анна Якобсон Шварц, Монетарная история Соединенных Штатов 1860–1960. Киев: Ваклер, 2007.

См., напр.: North, Growth and Welfare in the American Past, p. 11, n. 6.

Фридман и Шварц, Монетарная история… С. XVI.

Там же, с. 3. Будучи последовательными позитивистами, Фридмен и Шварц говорят только о «денежной массе» или «количестве» денег, а не о «предложении» денег, видимо, в силу того, что первое представляет собой наблюдаемый на рынке результат взаимодействия между ненаблюдаемыми кривыми спроса на деньги и их предложения. Но очень похоже, что Фридмен и Шварц рассматривают показатель денежной массы как хорошую эмпирическую оценку показателя денежного предложения, потому что последний в их понимании отличается совершенной неэластичностью по отношению к уровню цен. Сравните с интерпретацией Питера Темина: Peter Temin, Did Monetary Forces Cause the Great Depression? (New York: W. W. Norton, 1976), p. 18.

Фридман и Шварц, Монетарная история…, с. 87–190.

Там же, с. 132, прим. 40.

Там же, с. 162–163.

Милтон Фридмен, Количественная теория денег: новая формулировка // Милтон Фридмен, Если бы Деньги заговорили… М.: Дело, 1998. С. 39 (в этом издании «tested knowledge» переведено как «устоявшиеся представления»).

Фридман и Шварц, Монетарная история… С. 160.

Подробнее о природе и использовании метода контрфактических гипотез см.: R. Fogel, “The New Economic History: Its Findings and Methods,” in The Reinterpretation of American History (New York: Harper and Row, 1971), pp. 8–10 [см.: Фогель Р. Новая экономическая история: ее данные и методы // portalus.ru]; Donald N. McCloskey, “Counterfactuals,” in The New Palgrave: The New Worlf of Economics, John Eatwell, Murray Milgate, and Peter Newman, eds. (New York: W. W. Norton, 1991), pp. 149–154.

Фридман и Шварц, Монетарная история … С. 152–160.

Там же, с. 168.

Там же, с. I.

Мизес, Теория и история, с. 257.

Мизес, Человеческая Деятельность, с. 49.

Rep. Ron Paul and Lewis Lehrman, The Case for Gold: A Minority Report of the U. S. Gold Commission (Washington, D. C: Cato Institute, 1982), pp. 17–118.

Murray N. Rothbard, “The Origins of the Federal Reserve System,” Quarterly Journal of Economics 2, no. 3 (Fall 1999): 3–51.

Murray N. Rothbard, “The Gold-Exchange Standard in the Interwar Years,” in Money and the Nation State: The Financial Revolution, Government and the World Monetary System, Kevin Dowd and Richard H. Timberlake, Jr., eds. (New Brunsqweek, N. J.: Transactions Publishers, 1898), pp. 105–63.

Murray Rothbard, “The New Deal and the International Monetary System,” in Watershed of Empire: Essays on New Deal Foreign Policy, Leonard P. Liggio and James J. Martin, eds. (Colorado Springs, Colo.: Ralph Myles, 1976), p. 19.

В конце XVII и в начале XVIII в. Британия поддерживала обменный курс между граном серебра и граном золота в пределах от 15,1 к 1 до 15,5 к 1. А на мировом рынке под давлением сил спроса и предложения действовал курс 14,9 к 1. Таким образом, цена серебра была все время занижена, а золота – завышена. В XVIII в. положение стало еще хуже, потому что добыча золота в Бразилии выросла, а добыча серебра в Перу понизилась, так что обменный курс золота упал до 14,1 к 1. При этом правительство Британии поддерживало неизменное курсовое соотношение между золотыми и серебряными монетами.

Название «доллар» произошло от «талер», как называлась монета такого же веса, чеканившаяся с начала XVI в. графом Шликом в Богемии, в Иоахимстале, отчего была известна так же как ликенталер» и «иоахимсталер». Вес иоахимсталера составлял 451 гран чистого серебра. Монеты были настолько популярны, что сходные талеры начали чеканить в Бургундии, Голландии и Франции; наибольшей славой пользовались талеры Марии-Терезии, которые начали чеканить в 1751 г. и с этого времени составляли значительную часть монет, циркулировавших на рынках Северной Америки. Испанские «восьмушки» стали называть долларами после 1690 г.

Поскольку в одном фунте стерлингов 20 шиллингов, соотношение было таким: 1 ф. ст. = 4,44 долл.

Государственные бумажные деньги, размениваемые на золото, начали выпускать в начале XVII в., и только через три столетия государства дошли до эмиссии денег, не подлежащих размену на золото, результатом чего стали обычные циклы бумов и спадов, а также неконтролируемая инфляция (См.: Gordon Tullock, “Paper Money – A Cycle in Cathay,” Economic History Review 9, no. 3 (1957): 393–396.

Единственным исключением был выпуск в Квебеке пятью годами ранее курьезной формы бумажных денег, так называемых «карточных денег». Правивший Квебеком интендант, месье Мюэль, разрезал игральные карты на четыре части, присвоил им значение денежных знаков и выдавал в качестве заработной платы и в уплату за продаваемые правительству товары. Его декретом они были объявлены узаконенным средством платежа, а когда из Франции пришел корабль со звонкой монетой, эти четвертушки карт были обменены на деньги.

Donald L. Kemmerer, “Paper Money in NewJersey, 1668–1775,” New Jersey Historical Society, proceedings 74 (April 1956): 107–144.

До возвращения Массачусетса к металлическим деньгам он нес обязательство принимать по номиналу бумажные деньги других колоний Новой Англии. Род-Айленду оказалась выгодна крайне высокая инфляция, потому что эта небольшая колония, много чего покупавшая в соседнем Массачусетсе, могла по номиналу сбывать там свои обесцененные деньги. Таким образом, Род-Айленд занимался экспортом своей инфляции, успевая сделать закупки до того, как в ответ успевали вырасти цены в Массачусетсе. Короче говоря, Род-Айленду удавалось перекачивать к себе богатства Массачусетса, а основной ущерб от инфляции несли соседи.

Если Род-Айленд отличался самым высоким темпом инфляции, то в Мэриленде этот процесс носил наиболее гротескный характер. В 1733 г. государственный земельный банк Мэриленда эмитировал банкноты на сумму 70 000 ф. ст., из которых 30 000 ф. ст. раздали поровну каждому жителю колонии. Замысел состоял в том, чтобы сделать использование этих денег повсеместным. Возможно, в истории не было более точного воспроизведения придуманной Милтоном Фридменом модели «вертолета», в которой с волшебного вертолета новые деньги разбрасываются поровну каждому жителю страны. Результатом, разумеется, оказывается быстрое обесценивание денег. Инфляционное воздействие такого рода политики сильно смягчалось тем, что в новой колонии основным видом валюты еще оставался табак. В Мэриленде табак являлся узаконенным средством платежа, и не все налоги можно было заплатить бумажными деньгами.