Эндрю Скотт Берг - Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда

– Хорошо, только если один стакан.

– Вы говорите так, будто я какой-то Ринг Ларднер, – вскинулся Фицджеральд, однако когда они с Максом выходили из издательства, писатель выглядел куда спокойнее.

«Мы отлично поговорили за выпивкой , – написал Макс Ларднеру на следующий день. – И я почему-то уверен, что если он закончит роман… а затем по-настоящему отдохнет и будет регулярно делать упражнения, снова вернется в форму».

За год или два доходы Фицджеральда подсластила продажа прав на постановку «Великого Гэтсби» , которая имела успех в Нью-Йорке, и затем – продажа книги в Голливуд. А после он вернулся в « Saturday Evening Post » и к их жирным чекам в три тысячи пятьсот долларов за рассказ. Большую часть времени оставшегося года Фицджеральд пренебрегал романом, за который Макс продолжал слать ему авансы, в пользу историй для журнала. В первый день 1928 года Фицджеральд оценил ситуацию и написал Перкинсу:

«Потерпите еще немного, молю, и бесконечное спасибо за перечисления».

Он чувствовал себя ужасно оттого, что так много задолжал, но Макс сказал, что эти деньги могут быть «списаны в счет безопасных инвестиций, безо всякого риска» , потому что Скотт был в завязке с октября и все еще курил только «Sanos».

«Я думаю, мы все должны гордиться тем, что вы перешли на безалкогольный режим, – написал Макс ему в ответ. – Это невероятно трудно для того, кто не подчиняется офисному графику и сам распоряжается своим временем – да и вообще трудно для любого».

Макс все больше беспокоился о карьере Фицджеральда, так как со времени «Великого Гэтсби» прошло уже три года и оставалось лишь небольшое число читателей, которые помнили, насколько хороша была книга Скотта, и еще меньшее – тех, кто ждал новую. Перкинс поговорил на этот счет с другим своим автором, поэтом и новеллистом Конрадом Эйкеном, после чего ему стало намного легче. Оценка Эйкеном «Гэтсби» была так же высока, как и в день публикации. Более того, Эйкен сказал, что благодаря критике книга окрепла и «теперь все так или иначе знают, что она представляет собой и что означает “Гэтсби” ».

Другим событием, которое очень порадовало Макса, была публикация многообещающего канадского писателя Морли Каллагана.

Каллаган познакомился с Хемингуэем в Торонто в дни, когда рухнули их карьеры в « Star ». После он отправился в Париж, где якшался со многими американскими эмигрантами, среди которых был и Фицджеральд.

Макс прочитал несколько отрывков из сочинений Каллагана в маленьких европейских обзорах, и вначале тот показался ему не более чем певцом «кипучей реальности». Позже, когда они встретились, Макс нашел его «высокоинтеллектуальным и отзывчивым человеком». Каллаган приехал в Нью-Йорк, чтобы написать роман «Странный беглец» – историю рабочего с лесного склада, который, устав от супружеской жизни, решает удариться в бутлегерство. Перкинс прочитал незаконченную рукопись и подумал, что из этого может выйти нечто удачное. Роман был завершен в течение нескольких месяцев, и в том же году Scribners его опубликовало. А книга Фицджеральда все так же тащилась позади…

В феврале Скотт телеграфировал из Делавэра: «РОМАН ВСЕ ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧЕН ГОСПОДИ ХОТЕЛ БЫ Я ЧТОБЫ БЫЛ».

Даже на просторах Эллерсли Фицджеральд чувствовал себя загнанным в угол. Он признавал, что все атрибуты роскошной жизни были ничем иным, как « попытками заполнить пустоту внутри. Все что угодно, чтобы люди любили меня и давали возможность убедиться… но не в том, что я владелец скромного гения, а в том, что я великий владелец мира. И в то же время я понимал, какая все это чепуха ». Итак, он снова уехал в Европу. В течение весны он присылал Перкинсу одни лишь запросы прислать еще денег. Позже, в июне, он написал, что его семья осела в Париже на Рю де Воджерар, напротив Люксембургских садов. Он все так же был «в абсолютной завязке и работал над романом – над романом и ничем больше. В августе я приеду к вам – с ним или на нем», – говорил он.

Четвертого июля, впервые со времен «Великого Гэтсби» , Фицджеральд был в приподнятом настроении, так как на обед в его дом в Париже пришел Джеймс Джойс. Скотт спросил, как скоро должна выйти в свет книга «Поминки по Финнегану» , над которой Джойс работал уже шесть лет.

– Да, – подтвердил Джойс. – Я планирую завершить работу в течение трех, ну максимум четырех лет.

«И это притом, что он работает по одиннадцать часов в день, а я – по восемь и постоянно прерываюсь» , – заметил Фицджеральд Перкинсу.

Фицджеральд не возвращался на родину до октября. Макс встречал его у трапа и обнаружил своего автора навеселе после бутылки вина стоимостью больше двухсот долларов. Однако же Скотт крепко прижимал к себе портфель, в котором лежала «законченная, но не завершенная» рукопись романа. Он сказал, что перенес на бумагу все, но над некоторыми его частями еще необходимо поработать.

Фицджеральд вернулся в Эллерсли и был готов предоставить материал уже в этом месяце. Книга все еще была не закончена, но Скотт написал своему издателю:

«Я слишком долго был с ней один на один».

У него был план – передавать Максу рукопись, чтобы редактор читал по две главы окончательной версии каждый месяц, по мере того как Скотт будет продвигаться к концу работы.

«Приятно снова отсылать вам что-то» , – приписал Скотт, отправляя Максу первую часть уже в ноябре. Она содержала всего лишь четверть книги – восемнадцать тысяч слов, но прошло уже три года с тех пор, как Фицджеральд в последний раз присылал редактору рукопись. Теперь писателю нужно было придумать еще один коротенький эпизод, чтобы «заштопать» третью и четвертую главы, которые он надеялся отправить в начале декабря. Он попросил Перкинса удержаться от любой критики, пока не получит всю книгу, «потому что я хочу почувствовать, что каждая часть закончена, и больше не переживать об этом, даже если я кардинально изменю все в последнюю минуту. Все, что я хочу знать, – это понравилась ли она вам в целом… Боже, как же приятно видеть эти главы в конверте!»

«Я безмерно рад, что вы взяли такой курс. Не меняйте его!» – написал Перкинс Скотту.

Неделю спустя Макс прокомментировал новый, полученный материал: « Закончил читать две главы. С первой мы полностью согласны. Вторая глава – лучшее из всего, что вы когда-либо писали: все эти прелестные сцены и впечатления, переданные так кратко и красиво… Если бы только было возможно получить всю книгу уже этой весной! Она настолько многообещающая, что мне не терпится увидеть законченный вариант! »

Пока Перкинс ждал от Фицджеральда новую часть романа, он получил детективный роман от одного из своих самых продаваемых авторов – Уильяма Хантингтона Райта, более известного сотням тысяч читателей как Стивен Ван Дайн. [126]Некогда воинствующий арт-критик, редактор газеты и журнала, Райт наделил свойственной ему элегантностью, манерами и нежной чувствительностью детектива по имени Фило Ванс. В течение нескольких месяцев у Райта были проблемы с поиском издателя. А затем Перкинс прочитал несколько сюжетных описаний и оценил их замысловатость, после чего они подписали контракт. Первой Макс опубликовал книгу «Дело Бенсона» , [127]а затем « Смерть Канарейки». [128] В 1928 году, проводя рождественские каникулы в Нью-Йорке, Перкинс не спал до половины четвертого утра, читая «Проклятие семьи Грин », [129]и нашел роман великолепным. В течение всего нескольких лет Стивен Ван Дайн стал самым известным в Америке автором детективов со временем самого По, и большая часть его успеха была результатом кропотливой работы Перкинса над персонажем Фило Ванса. С новым автором Перкинс трудился с той же тщательностью, применяя те же непоколебимые стандарты, в рамках которых работал с Фицджеральдом, Хемингуэем и прочими известными авторами. В течение пятнадцати лет на посту редактора Макс Перкинс стал одним из самых ценных сотрудников Скрайбнеров, и теперь его работа оплачивалась должным образом. За десять лет его зарплата увеличилась вдвое – до десяти тысяч долларов, а также он получал неплохой доход от частного фонда. Не менее важным для Макса был тот факт, что Чарльз и Артур Скрайбнеры позволяли ему время от времени бесплатно работать за своего руководителя, тучного старика, Уильяма Крери Браунелла. Браунелл совсем недавно вышел на пенсию после сорока лет работы в Scribners . Ему на тот момент уже было семьдесят семь лет, и он приходил на свое рабочее место почти каждый день, хотя продуктивность его работы упала, в то время как Перкинс пребывал на пике. Макс и его сверстники выполняли большую часть редакторской работы. Одним из самых рьяных редакторов был Вэлес Мейер, работавший рекламным менеджером в начале двадцатых, затем Вэлес решил «посмотреть мир», прежде чем осесть и посвятить себя карьере всей жизни. В 1928 году Макс уговорил его вернуться.