Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

Калани опустила голову. Расплакавшись, она обняла Ула’ара и простояла так не меньше минуты.

Новая вспышка молнии подожгла западные леса. Калани наконец отпустила мужа, подошла к кругу и занесла над головой копади, нацелив его кончик на локулус полета.

– Приготовились! – скомандовал я.

Мы всемером заняли позиции. Земля содрогнулась, очень сильно. С жутким треском разлом расширился почти до краев гептакиклоса.

– И… удар!

Утром, когда я должен был умереть, мимо моего дома вразвалочку прошел мужчина с густой рыжей бородой. Тридцатиградусная жара, по-видимому, совершенно его не беспокоила, а вот с завтраком явно не повезло, судя по тому, как громко, подобно тубе, он рыгнул.

Страдающие отрыжкой босоногие гиганты, напоминающие викингов, в Бельвиле, штат Индиана, смотрятся очень странно. Хотя не скажу, что у меня была возможность разглядеть того парня.

В тот момент я, Джек Маккинли, оказался атакован в собственной спальне. Летающей рептилией.

Конечно, я мог воспользоваться будильником. Но я до поздней ночи готовился к тесту по математике, стоявшей в расписании первым уроком, к тому же разбудить меня обычно можно разве что пушкой. Отца просить бессмысленно: он работает в Сингапуре. А Ванесса – девушка, как я называю, не присматривающая за мной и домой, – встает не раньше полудня.

Мне нужен был шум. Настолько громкий, чтобы я никак не мог его проспать. Как раз, когда я об этом подумал, на глаза попалась модель вулкана из папье-маше – школьный проект, который с прошлого месяца так и пылится на моем письменном столе. Полный под завязку пищевой содой. Я взял папину кофеварку, налил в нее уксус и соединил с кратером вулкана пластиковой трубкой. Затем поставил таймер на полседьмого утра, чтобы вскипяченный уксус по трубе попал внутрь вулкана и вызвал извержение вспененной массы. У основания вулкана я установил желоб с бильярдным шаром. Под давлением пены шар покатится и, упав, приведет в действие установленную на стуле катапульту. А она в свою очередь выстрелит старой игрушкой – большим пластмассовым уродозавром, ярко-красной когтистой помесью орла со львом.

Бабах! Грохота от удара этого малыша о стену хватит, чтобы и мертвого поднять.

Все сработало как часы. Я вскочил с кровати, умылся и сбежал на первый этаж. Умял бублик с маслом, запил его молоком прямо из пакета и пролистал туристическую брошюру, лежащую на кухонном столе.

В конце недели я должен был отправиться за границу, на самые классные каникулы в своей жизни. Папа вернется из Сингапура, мама – из Антарктики. Мы встретимся в аэропорту и на гидроплане полетим вместе на курорт.

Скорее бы.

Нет!

Я так резко проснулся, что у меня свело судорогой левую икру. Застонав, я принялся растирать ногу и, не открывая глаз, откинулся назад на подушку.

Во сне все было не так.

На самом деле все было по-другому.

Отец позвонил из Сингапура, и я поздно вышел из дома, из-за чего несся на всех парах и едва не врезался в Барри Риза. Тот полез в драку, и я оказался посреди проезжей части, где потерял сознание, а очнулся несколько часов спустя в госпитале, где увидел священника, который на самом деле оказался переодетым Торквином…

– Джек? – Мамин голос заставил мои глаза распахнуться.

В комнате царил жуткий холод. Кондиционер над головой разошелся не на шутку. На деревянной стойке рядом с плазменной панелью стоял открытый чемодан, и по всей комнате валялись разбросанные вещи.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 7:30 утра.

Но это были не мои часы. И не моя спальня. И уродозавра нигде не было видно.

Что, черт возьми, происходит?!

– Джеки! Пора вставать! – Мама три раза пробарабанила костяшками пальцев по двери. – Хорошо спал?

– Мам! – заорал я.

Она была жива. Она улыбалась. Она была здесь.

– Ох… – она с сочувствием наклонила голову. – Что, моя радость, кошмар приснился?

Я вскочил, ринулся к ней и поцеловал ее. Не смог сдержаться.

Хохотнув, она крепко обняла меня и вышла из комнаты:

– Смотрю, кто-то еще не вернулся из мира снов. Ладно, одевайся. У нас впереди большой день.

Мир снов?

Кошмар?

Я досчитал до трех, затем бросился в ванную. Достал зубную щетку, зубную пасту, расческу и…

Вот оно.

Зеркальце. Его мы с отцом купили в аптеке «СиВиЭс Кэрмарк», когда я был во втором классе. Я перевернул его и взглянул на заламинированный снимок, где четырехлетний я катаюсь на санках с мамой и папой. Он все еще был на месте.

Я торопливо повернулся спиной к зеркалу на стене ванной и поднял зеркальце в руке так, чтобы увидеть свой затылок.

– Неплохой отель, скажи?

Услышав папин голос, я от неожиданности подскочил и едва не уронил зеркальце на мраморную полку.

– Очень даже неплохой, – выдавил я.

– Что-то не так? – спросил он.

– Нет! – излишне бурно отреагировал я.

– Пошли. Мы с мамой готовы к завтраку, – позвал он. – У них тут традиционные омлеты. И твои любимые шоколадные маффины с шоколадными чипсами!

– Ням-ням, – сказал я, хотя есть мне совершенно не хотелось.

Он ушел, а я начал торопливо одеваться. Мозги кипели.

Что произошло? Куда делась лямбда? Где мои друзья? Неужели мне все приснилось?

И где мы вообще?

Баннер смотрел на меня сверху вниз все время, пока мы завтракали. Точно жестокое напоминание обо всем, что я испытал, – или думал, что испытал.

Я почти ждал, что сейчас моргну – и увижу темную громадину горы Оникс и старые кирпичные здания Института Караи. Но мы находились на каком-то старом курорте, просторном, принаряженном и плоском, не считая устремившихся к голубому небу высоченных пальм. Нас окружали папы в гавайских рубашках и мамы, загружавшие детские коляски вынесенной украдкой едой со шведского стола. И наоборот. Сразу за входной дверью начинался гигантский бассейн с горкой в виде зеленого динозавра. Весь завтрак мама с папой болтали о животных и выставках. Они были знакомы с кучей самых разных ученых, и мне хватало уверенности утверждать, что нас ждут многие часы, проведенные за чаем и рассуждениями о генетике.

Все это казалось невероятно знакомым. И одновременно с этим – будто я только что проснулся на Марсе. Эти два ощущения были настолько противоречивы, что стирали все остальные чувства и мысли.

Часть меня хотела выбежать на середину кафетерия и станцевать без штанов – потому что мама была жива, и отец не сбежал из дома, и мы были вместе, и ничего страшного никогда не случалось.