Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон. С любовью

Джонатан и Джуди выглянули наружу, да так и ахнули. Я выглянул тоже, думая, что увижу ряды самолётов, а вместо этого увидел какую-то штуковину, похожую на гигантское велосипедное колесо.

– Это «Лондонский глаз»! – воскликнула Джуди.

– И мы все сейчас на нём прокатимся, – добавил мистер Крубер.

Миссис Браун, кажется, пожалела, что не взяла флакон с нюхательными солями, а я стал волноваться, не проколется ли это колесо по дороге.

– Зря переживаете, – успокоил нас Джонатан. – На этой штуке ещё никогда не было качки, а прокалывать там просто нечего.

– Кабинки, в которых сидят посетители, похожи на стеклянные, – сказала Джуди. – На самом деле это, конечно, не так, но из них всё равно всё-всё видно!

– Кабинок тридцать две, – добавил дядя Пастузо, сверившись с листочком бумаги. – В каждую влезает по двадцать пять человек, и знаете что? Одну из них я забронировал для нас полностью. Всё продумано, – продолжал он, когда подошла тётенька, чтобы помочь нам сесть. – Обслуживание по классу ВИП – Очень Важных Персон. Ух-ха!

– Ух-ха? – повторил мистер Браун.

– Хотя правильнее было бы сказать – Очень Важных Медведей!

Дядя Пастузо согнулся пополам, смеясь собственной шутке, а потом помог нам сесть в первую подошедшую свободную кабинку. Дверцы закрылись, и мы медленно поплыли вверх.

Солнце скрылось за зданием парламента, а мистер Крубер взялся за привычное дело – стал показывать не только дяде Пастузо, но и всем нам разные достопримечательности: Букингемский дворец и другие места, куда мы ездили вместе, Биг-Бен, собор Святого Павла, многочисленные парки и скверы, которые с земли совсем не видно.

Мы поднимались всё выше и выше, а над Лондоном загорались огни, и казалось, что по улицам снуют муравьи. Дома превратились в крошечные модели самих себя. В ночном небе переливались рождественские огни.

Это были волшебные мгновения, которые никогда больше не повторятся. Мы все согласились: дядя Пастузо выбрал для поездки самое подходящее время. Когда тётенька-стюардесса принесла нам разные лакомства, мистер Браун произнёс по случаю короткую речь: извинился за то, что поначалу мы проявили некоторое нетерпение, и поблагодарил дядю Пастузо за такое огромное удовольствие. Сказал, что всем нам очень повезло.

Дядя Пастузо так и засиял от счастья.

– Амигос, – сказал он, – только так и нужно смотреть на мир. С высоты и чтобы никто не путался под ногами. Съешьте ещё по шоколадному эклеру.

А по пути домой дядя сообщил нам, что на следующий день снова отправляется в дорогу, и все в машине тут же примолкли.

Я не сразу сообразил, почему они так расстроились. Но потом расслышал слова Джуди. Они боялись, что и я уеду вместе с дядей, но я уже принял решение.

Когда мы вернулись на улицу Виндзорский Сад, я побежал наверх, в свою комнату, и вколотил в дверь большой гвоздь. Гвоздь у меня остался ещё со времён ремонта – я знал, что рано или поздно он пригодится.

В тот вечер я лёг спать раньше обычного, и когда Брауны один за другим пришли пожелать мне спокойной ночи, я дождался, пока соберутся все, а потом снял шляпу.

– Не волнуйтесь, – сказал я и бросил шляпу в направлении гвоздя, совсем как дядя Пастузо. – Где шляпа висит, там и дом!

Вот только шляпа плюхнулась мне обратно на голову, и все засмеялись.

– Это неважно, Паддингтон, – сказала миссис Бёрд, а все закивали в знак согласия и начали облегчённо вздыхать. – Будь тут твой друг, мистер Крубер, он обязательно бы вспомнил народное выражение: «Не рыбка дорога, а рыбалка» – и ведь это чистая правда.

Лима,

дом для престарелых медведей

Дорогие читатели!

Вот я дошла до конца книги и подумала: вы ведь, наверное, гадаете, почему, когда я отправляла Паддингтона в дальнее странствие (а вы даже не представляете, как это было тяжело), я посадила его на судно, которое шло именно в Англию, – в надежде, что он окажется в Лондоне.

Так вот, за этим, видите ли, кроется отдельная история.

Высоко в горах Перу, почти в четырёх километрах над уровнем моря, лежит огромное озеро, которое называется Титикака. Это самый крупный пресноводный водоём во всей Южной Америке. Настолько крупный, что власти предержащие решили построить судно, на котором можно было бы переплывать озеро из конца в конец. А заказали это судно в Англии.

Вот только, похоже, что-то они там недодумали: судно оказалось просто огромное, весом больше двухсот тонн, и отправить его в Перу целиком не удалось. Так что присылать его стали по частям, а с ним вместе – инструкции, как его потом собрать на озере Титикака. Да и тут всё оказалось непросто, потому что последние 350 километров пути преодолевать нужно было на мулах. Так что возили эту штуковину по кусочкам, и заняла вся эта история даже не дни, а месяцы. Представляете, какой в результате начался переполох в тихой глубинке?

Происходило всё это лет сто пятьдесят тому назад, и вот, пока шла эта перевозка, в наши края попал богатый английский путешественник. Он страшно переживал за местных медведей, которых сгоняют с насиженных мест, и поэтому решил учредить для них специальный фонд. Вот тогда он и купил в Лиме огромный пустой дом у самого берега моря – дом, где могли бы жить старые медведи, которым больше некуда деваться. Теперь вы, надеюсь, поняли, почему ко всему английскому мы относимся с особой любовью. Ведь до того никто нас так не одаривал.

У нас в доме для престарелых медведей есть комната отдыха, а в ней – небольшая библиотечка (действительно небольшая – при последнем пересчёте в ней оказалось пять книг). На самом деле предназначены они для самых старых обитателей, если у тех вдруг выдастся скучная минутка. Вот только читать почти никто из них не умеет, а потому книгами они пользуются для других надобностей – например, подкладывают под дверь, чтобы в сильный ураган из-под неё не сквозило.

Дело не в этом. Среди книг, которые по-прежнему стоят в библиотеке, есть одна – со списком знаменитых изречений, и там есть изречение какого-то мистера Босуэлла, который сказал: «Тот, кто устал от Лондона, устал от жизни, ибо в Лондоне есть всё, ради чего стоит жить».