Жаклин Уилсон - Моя сестра Джоди

– Джоди! Остановись! Зачем ты сломала замок?

– Он и так был сломан. Пошли посмотрим! – крикнула она в ответ.

Когда мы вошли, Джоди уже сидела на корточках среди больших картонных коробок и потрепанных сундуков, вытаскивала из них мятые бумажные гирлянды и елочную мишуру и наматывала себе на шею. В одном сундуке оказались старые костюмы для школьного театра.

– Ну, теперь согласитесь, что это действительно классно, – сказала Джоди. Она выудила из сундука белую вуаль и длинное синее платье. – О, я всегда хотела стать Девой Марией, – воскликнула она, продолжая рыться в сундуке. – Нет-нет, смотрите, здесь есть кое-то получше, белые перья. В сторону Деву Марию – я буду архангелом Гавриилом в белых крыльях, – она нацепила на себя крылья и запрыгала по комнате.

Я потрогала пальцем сделанные из фруктовой жвачки «драгоценные камни» на трех картонных коронах. Мне хотелось поиграть в королеву, но я боялась слишком глупо выглядеть перед Харли. Потом я нашла гладкий черный бархатный плащ и влезла в него, закатав рукава.

– Мне нравится твой плащ, Перл! А что там еще есть? Что это за коричневая меховая накидка? Это костюмы трех волхвов? – Джоди примерила меховую накидку и теперь пыталась затянуть ее на талии длинным тонким поясом.

– Чумовой пояс! – бормотала она себе под нос. – Не пояс, а хвост какой-то!

– Это и есть хвост, – сказал Харли. – Ты теперь Крыса! Перл, а ты – Крот, – он порылся в сундуке и нашел большой грубый меховой плащ, черный, с белой полоской спереди. Он примерил его и с улыбкой спросил: – А кто я, Перл?

– Барсук! – выдохнула я.

На дне сундука лежал ярко-зеленый пятнистый дождевик – костюм Жабы.

– Из тебя получится отличная Жаба, Джоди, – сказал Харли. – Прыгай по комнате и квакай. Ква-ква!

– Ква-ква! Ква-ква! – закричала Джоди.

Она накинула дождевик на голову и принялась прыгать по-лягушачьи. Правда, очень скоро она споткнулась на своих каблучищах и растянулась на полу, весело смеясь.

– Сколько нам лет? Носимся здесь как малышня! – сказала она, тяжело переводя дыхание.

– Ты у нас главная заводила, – заметил Харли.

– Прелестно! Интересно, в этом году в школе будут ставить спектакль? Я хочу в нем участвовать. Здесь есть настоящая сцена, Харли?

– Типа того. Ну что, леди Джоди, надо понимать, что мы присутствуем при начале вашей сногсшибательной актерской карьеры? – сказал Харли.

– Не смейся! Мой миг славы еще придет, вот увидишь, – ответила Джоди. – Я обязательно стану супер-пупер-звездой!

– А ты тоже хочешь стать актрисой, Перл? – спросил Харли.

– Я люблю наряжаться и дурачиться, но не перед другими, – ответила я.

– А кем же ты хочешь стать?

– Писательницей, – застенчиво призналась я.

– Она у нас уже тонну бумаги исписала. Попроси ее показать тебе, что она сочиняет. Некоторые истории у нее просто класс! – сказала Джоди.

– Да нет, что вы. Так, ерунда, – покраснела я. – И все мои истории в подметки не годятся твоим историям, Джоди. Расскажи Харли что-нибудь из своих ужастиков. От них действительно кровь в жилах стынет.

– Он и так уже считает нас с тобой странными, – сказала Джоди.

– А мне нравятся странные люди. Я это только приветствую, – сказал Харли. – Должен признаться, что я тоже странный, не меньше вас. Я собираюсь сколотить состояние на своей странности. Сделаю все, чтобы продолжить расти и стать цирковым уродом. «Мировой аттракцион – Стометровый человек Харли!» Они построят специальный очень высокий тент-шапито и будут в нем меня показывать, и все места на балконе раскупят те, кто захочет воочию посмотреть на меня.

– Да, ты тоже чумовой, – согласилась Джоди. Она подошла к стойке для зонтов и погремела стоявшими в ней тросточками. Их было штук десять-двенадцать. – Эй, а что это за трости? Может быть, мистер Уилберфорс лупит ими тех, кто плохо себя ведет?

Она выхватила две тросточки, со свистом покрутила ими в воздухе, потом прижала их к полу, притянула к ступням, выпрямилась и принялась раскачиваться. Кроме стойки для зонтов в комнате обнаружилась вешалка для шляп с котелками, фетровыми шляпами, кепками и даже затесавшимся среди них потертым серым цилиндром. Харли надел этот цилиндр, набросил на плечи черный плащ и сказал:

– Ну вот, это мне более или менее подходит.

Он принялся расхаживать по комнате, то и дело приподнимая цилиндр и раскланиваясь с нами.

– Это костюмы для какой-то старомодной пьесы? – спросила Джоди.

Я подняла поеденную молью меховую накидку с двумя маленькими мерзкими головками животных на конце. У головок были стеклянные глазки и блестящие зубки.

– Эй, это же настоящие, – я уронила накидку обратно на пол. – Я думаю, что это не театральные костюмы, а подлинные викторианские. Я такие рисовала в школе, когда мы проходили моды той эпохи.

– Вот это точно не викторианская штуковина, – сказала Джоди, накидывая на плечи тяжелую норковую шубку. Она откинула волосы назад и встала в позе кинозвезды с обложки журнала.

– А что скажете об этом? – спросил Харли, просовывая свои длинные руки в рукава мягкой белой меховой тужурки.

На нем эта тужурка выглядела ужасно нелепо – длинные руки торчали из ее рукавов на целую милю.

– Ты в ней похож на половину освежеванного кролика, – ехидно рассмеялась Джоди. – Братец Кролик. По-моему, это действительно заячья шкурка. Бедный зайчик. А мягкая какая! Дай мне ее примерить, Харли.

– Такое ощущение, что все эти костюмы остались от людей, которые здесь когда-то жили, – сказала я.

– Может, поэтому их сюда и спрятали. Возможно, эти вещи принадлежали членам семьи миссис Уилберфорс, ее родителям, дедушкам, бабушкам, – предположил Харли, стягивая с себя тужурку, чтобы передать ее Джоди.

На Джоди меховая тужурка смотрелась блестяще. Не снимая ее, она отправилась к следующей комнате. Теперь сестра стала мастером по открыванию дверей. Одежды мы больше не нашли, если не считать роскошного малинового смокинга с такого же цвета феской, украшенной кисточкой, и длинного белого платья, приколотого к портновскому манекену.

– Ой, это, должно быть, подвенечное платье, – сказал Харли. – Сразу вспоминается мисс Хэвишем!

Я видела фильм «Большие надежды» по телевизору и вспомнила, что мисс Хэвишем была старой леди, которую жених бросил в день свадьбы, и она до самого конца сидела в комнате в своем пожелтевшем от времени подвенечном платье. Я понимающе кивнула.