Астрид Линдгрен - Бритт Мари изливает душу

– Что такое день рождения без салюта?!

Через секунду грянул салют, и какой салют! Думаю, Сванте переоценил свои знания по химии и недооценил действие той небольшой бомбы, которую изготовил. Когда смолкли женские крики, а дым рассеялся, Сванте уже стоял в дверях среди кучи частично свалившейся с потолка штукатурки и удивлённо моргал. На правой руке у него была большая рана, а мистера Хайда сменил некто, гораздо более похожий на трубочиста Фредрикссона. Клык, разумеется, ещё торчал у него изо рта, но уже боязливо колыхался то туда, то сюда на ветру.

– Что будем делать? – спросил Сванте, когда после получасовой напряжённой работы мы наконец немного прибрались и перевязали его раны.

Но тут Майкен сказала:

– Дорогой Сванте, ты уже достаточно потрудился сегодня!

Мы были бы так благодарны тебе, если бы ты прекратил свою кипучую деятельность, пока дом ещё цел и пока ещё остались те, кто в состоянии ходить на собственных ногах.

После чего старший лесничий Альмквист, окинув долгим взглядом Майкен, сказал:

– Я не нахожу, что его кипучая деятельность принесла один лишь вред.

Да, вот это был день рождения так день рождения! А теперь я ненадолго прекращаю свою деятельность, да, я тоже.

Привет, привет!

Дорогая Кайса!

Вчера у нас – и в школе для девочек, и в учебном заведении для мальчиков – было состязание по лыжам. Лыжня могла бы быть получше, но если как следует смазать лыжи, то бежать можно было вполне прилично. Да и чудесно хотя бы недолго прогуляться в лесу.

Я чувствовала себя очень красивой в брюках для слалома (подарок на Рождество), свежевыглаженных после купания в озере, и в красном свитере. Я не решалась даже застегнуть куртку, потому что никто не увидел бы тогда мой свитер, а ведь только им я могла похвастаться. Моя лыжная куртка с накрепко пришитым капюшоном – светло-голубая. Ты говоришь, что тебя это не интересует? Пожалуйста, я охотно поговорю о чём-нибудь другом.

У родителей Аннастины есть домик примерно в полумиле от города, где их семья проводит воскресенья: туда-то мы и отправились. Нас было несколько человек – Аннастина, и Марианн, и я, и Бертиль, и Оке, и ещё кое-кто, кого ты не знаешь. А в последнюю минуту явился, разумеется, Стиг Хеннингсон и увязался за нами. Я его не выношу, да и Бертилю он противен. Это последнее обстоятельство доставляет мне известное удовлетворение. Но на лыжах он, я имею в виду Стига, катается отменно. Вообще удивляться этому не приходится, ведь у него есть папа, который каждый год позволяет ему ездить в горы. Стиг использует любую возможность выказать свою великолепную технику. Мы бежали наискосок по пересечённой местности, окружавшей город, и, естественно, недостатка в холмах, крутых обрывах и оврагах, откуда Стиг мог скатываться, не было. Я видела, что Бертиль чуточку раздражён, вовсе не потому, что завидовал Стигу… разумеется, он не такой, а кроме того, он и сам неплохо бегает на лыжах. Но у кого угодно может разлиться желчь при виде самодовольной физиономии Стига, когда он делает какой-то особо элегантный слаломный вираж. Я безумно, от всего сердца желала, чтобы он хоть разок немного споткнулся. И говори после этого, что мысли не имеют силы! Я глубоко уверена в том, что моё страстное желание, разумеется в сочетании с коварным корнем дерева, стало причиной его падения. Потому что он упал. И не особенно элегантно. Он просто бухнулся и растянулся во всю длину. И не думаю, что нашёлся хоть кто-нибудь, кто не обрадовался бы в глубине души и сердца, когда Стиг с трудом поднялся и стал стряхивать с себя снег, произнося множество суровых слов в адрес корня. Зато я почувствовала настоящую нежность к этому корешку, который так удачно высунулся наружу.

Мы подъехали к домику Аннастины в очень хорошем настроении, которое ничуть не стало хуже после того, как мы зажгли огонь в открытом очаге и выложили на стол наши бутерброды и термосы с горячим какао. Разумеется, было в меру, чуточку дымно, настолько, чтобы почувствовать себя как настоящая салака горячего копчения, но вскоре это ощущение прошло.

Ох, какой аппетит нагуливаешь, катаясь на лыжах! Мы ели, как хищные звери. Когда я буквально всадила в себя два огромных бутерброда с ветчиной, один с икрой, а один с сыром и выпила к тому же гигантскую чашку какао, я обратила свои жадные взгляды на блюдо с бутербродами и ухитрилась в последний момент спасти чёрствый бутерброд с сельдью и холодным картофелем сверху. Мне повезло, потому что в противном случае я, кажется, умерла бы голодной смертью.

Должна сказать, что домик Аннастины в самом деле уютен. Наевшись, мы только и делали, что сидели там и наслаждались вовсю. Там был граммофон, и мы немного потанцевали под музыку. Танцевали мы неплохо, несмотря на то что были обуты в пьексы [88], а пластинки, похоже, были второй половины XIX века или что-то в этом роде. Если бы ты знала, какой красивый голос у Бертиля! Когда мы танцевали с ним и он пел: «Закружимся в бурном вальсе, своей округлою рукой обхвати мою шею в лёгком трансе…», то я чуть было не поймала его на слове.

Потом, подложив побольше дров в огонь, мы уселись и начали болтать. Сначала то были обычные тары-бары-растабары и более или менее остроумные реплики, которыми мы перебрасывались, и они летали от одного к другому. Мы болтали о школе, об учителях и мало-помалу перешли к планам на будущее.

– Я не стану студенткой, – заявила Аннастина, – в любом случае я собираюсь только выйти замуж.

– Дело не только в этом… – заметила Марианн.

Я-то думаю – эта бедняжка вообще-то мечтает о Стиге.

Так постепенно мы заговорили о браке.

– Скажите мне, – задала вопрос Аннастина, – какие качества вы считаете совершенно необходимыми для вашей будущей жены и соответственно для будущего мужа?

Все немного подумали. Бертиль же мигом ответил:

– Она должна быть верной и преданной.

– Она должна уметь хорошо готовить, – заявил Оке, обжора номер раз.

– Он должен любить детей и книги, – сказала я.

– Он должен любить меня вечно, аминь, – изрекла Марианн.

– У него должен быть в здоровом теле здоровый дух, и желательно немного денег в банке, – ответила на собственный вопрос Аннастина.

Стиг сидел, раскачиваясь взад-вперёд на стуле, на губах его играла обычная усмешка превосходства, и, когда все высказали своё мнение, он заявил:

– Она должна уметь танцевать и флиртовать и не поднимать шума, если я немного поразвлекаюсь с другими.