Кэти Аппельт - Ночь голубой луны

Капитан обожал арбуз. За большой, спелый, сладкий кусок арбуза он был готов сделать всё, что угодно. Всё-всё-всё.

Да и вообще, он снова научился летать только благодаря арбузу.

Когда его крыло немного зажило после удара о кухонное окно, Берегиня взяла его под мышку, отнесла вниз и посадила в траву у крыльца, а Синь положила несколько кусочков спелого красного арбуза на перила, которые были примерно в двенадцати футах от земли. Капитан, сидя в траве, отлично видел тёмно-алые кусочки и чувствовал их головокружительно-сладкий аромат.

Он крикнул: «Давай! Давай!» – что означало: «Бросьте мне несколько арбузных кусочков!» Но Синь, вместо того чтобы выполнить его просьбу, вдруг повернулась к нему спиной и ушла на кухню. А Берегиня, став возле него на коленки, шепнула: «Арбуз, Капитан! Арбуз!» – и погладила его по спинке. Потом она раскрыла ему крылья, слегка подтолкнула и сказала: «Лети и возьми его сам!» И тут он, забыв о сломанном крыле, о страхе, что ему может стать больно, вдруг взмыл вверх и, описав круг в воздухе, приземлился на перила!

Конечно, этот первый полёт был неуверенным и некрасивым. Но всё-таки он смог взлететь и заодно полакомиться арбузом.

С тех пор как только Синь или Берегиня говорили: «Арбуз, Капитан!» – он тут же брал курс на призрачно-голубой дом, садился на перила крыльца и всегда обнаруживал, что там его дожидаются сахарные, сочные арбузные ломтики.

Вот его девочка. Вот его друг-пёс. Плывут по воде. Они не дома, не на крыльце, а почему-то в шлюпке на пруду. Он заметил их и пустился вдогонку. Оказавшись прямо над шлюпкой, он переключил скорость, перейдя на бреющий полёт, дал сигнал, пронзительно вскрикнув: «Давай! Давай!», что означало: «Иду на посадку!» – и камнем упал вниз.

В последний момент Берегиня успела нагнуться, и как раз вовремя! Увернувшись от пикирующего прямо ей на макушку комка чёрно-белых перьев, она увидела, что Капитан с размаху плюхнулся на спину Верту, который только жалобно тявкнул.

Верт, конечно, привык работать взлётно-посадочной площадкой для Капитана, но для порядка ворчал и жаловался на бесцеремонность пернатого друга. Впрочем, он был очень рад встрече с Капитаном. При ярком свете полной луны Берегиня видела, что Верт довольно улыбается.

А ещё она слышала плеск и шум волн. Приближаясь, он становился всё громче и громче, и она вдруг почувствовала, как червячок страха и сомнения ползёт у неё вдоль позвоночника. Может быть, повернуть назад?.. Сейчас ещё можно. Но это последняя возможность. Дальше будет поздно…

Она надела спасательный жилет. Он сдавливал ей грудь, его грубая ткань натирала её голые руки и нежную кожу под мышками.

Она взглянула на Верта. Пёс лежал на дне шлюпки, а на нём, как на скале, гордо восседал Капитан. Червячок всё полз и полз по позвоночнику. Наверное, это было нечестно – тащить с собой сухопутного пса в открытый океан да ещё среди ночи.

Почувствовав взгляд хозяйки, Верт ткнулся ей в руку мокрым холодным носом и лизнул ладонь. Она вытерла руку о грубую ткань жилета. И вдруг её осенило. Как же она не подумала об этом раньше?

– Тебе надо надеть спасательный жилет! – воскликнула она.

Услышав это, Верт яростно затряс головой, так что его длинные уши зашлёпали по пасти, разбрызгивая по сторонам слюну, и Берегине пришлось отодвинуться, чтобы не попасть под этот фонтан.

«Ещё чего не хватало!» – протестовал пёс.

– Нет уж, голубчик, давай-ка надевай за компанию! – погрозила ему пальцем Берегиня, доставая из-под лавки ярко-оранжевый жилет Доуги.

Он был на два размера больше её жёлтого жилета. Берегиня продела передние лапы Верта в прорези для рук и потуже затянула завязки. Надевая на пса жилет, она морщилась от боли в стёртых ладонях. Но зато теперь Верт был в полном снаряжении. Оглядев его, Берегиня осталась довольна.

– Вот теперь порядок! – сказала она.

Верт жалобно заскулил, пытаясь сбросить с себя тяжёлый жилет. Он был ему слишком велик и смешно свисал между задних лап, когда пёс вставал и начинал отряхиваться. Но самое главное – жилет держался прочно и не слезал с пса, как тот ни старался от него избавиться. На душе у Берегини стало легче.

– Сидеть! – скомандовала она Верту, и тот сразу уселся на дно шлюпки.

При этом жилет горбом торчал у него над головой, при виде чего Берегиня не могла удержаться от смеха.

– Ты похож на перепуганного туриста, который выглядывает из палатки, – сказала она, чувствуя, что удачно пошутила. Но потом, нахмурившись, строго произнесла: – Лишняя предосторожность нам с тобой не помешает. Так-то, дружок!

Но, похоже, это не убедило Верта. Он с грустным вздохом улёгся возле ног Берегини. Капитан подпрыгнул и завозился, поудобнее устраиваясь у него на спине.

Надев на Верта спасательный жилет, Берегиня немного успокоилась. Червячок сомнения исчез, а точнее, затих. По крайней мере на какое-то время.

Шлюпка скользила по поверхности пруда, и Берегиня чувствовала её плавное покачивание – ногами, всем телом, всем сердцем. А ещё она вдруг ощутила себя частичкой этого мира, неразрывно связанной и с жёсткой крепкой древесиной шлюпки, и с далёким хрупким мерцанием звёзд. И снова ей послышался тихий зов, будто кто-то повторял её имя: «Береги… Береги…Береги-ня…»

Ей вдруг припомнилась песенка, которую пела ей мама:

– Русалка-крошечка… русалка-дочечка…

Как ясно она слышала серебристый голос Мэгги-Мэри! Он звучал у неё в ушах…

Да-да! Эта детская песенка – вот то немногое, что она запомнила от мамы.

Этот качающий, баюкающий ритм звучал и звучал у неё в ушах – полузабытый, родной. Шлюпка, вода, мамин голос в глубокой-глубокой непроглядной тьме…

И вдруг в воздухе пронзительно прозвенело: «Дз-з-з-з-зин-н-нь! А где же Син-н-нь?» Берегиня очнулась от грёз и почесала плечо: на нём горел комариный укус. Где Синь? Ну, разумеется, в доме. Спокойно спит себе в призрачно-голубом доме.

В призрачно-голубой цвет дом выкрасила нынешняя обитательница Синь. «Чтобы призраки и духи держались на расстоянии» [4], – шутила она.

До ремонта дом был угрюмого тёмно-серого цвета, точь-в-точь как море в непогоду. Долгие годы он стоял открытый всем ветрам. Дожди, туманы и морской песок съели все следы старой краски, так что никто не помнил, какого он раньше был цвета.

«Морской песок – лучшее средство, чтобы вывести краску», – говорила Синь.

О призраках и духах Синь ничего не знала, пока не оказалась на Юге. Впрочем, может быть, они и водились в Айове, где она родилась и выросла. Кто знает?.. Но она не верила в духов и, значит, не боялась их.