Сара Элфгрен - Круг

– Но он любит тебя. Это видно. Может, ты просто-напросто должна поверить ему?

– Как бы я хотела, чтобы все было «просто-напросто», – говорит Ребекка.

– С моим опытом общения с парнями только советы давать! – говорит Мину, и Ребекка смеется.

– Ладно, теперь твоя очередь. У тебя есть какая-нибудь большая тайна?

Мину колеблется.

– Ну, я типа безответно влюблена, – говорит она. – Бред, в общем.

– Ой, расскажи. В кого?

– Пообещай, что никому не расскажешь. Ну, то есть я в этом и так не сомневаюсь, но вроде когда говоришь: «Никому не рассказывай», чувствуешь себя увереннее.

Ребекка снова смеется.

– Обещаю, – говорит она.

Мину едва может выговорить его имя. Сейчас Ребекка поймет, какая она на самом деле наивная маленькая девственница.

– Макс.

Имя вырывается из нее как вздох. Мину готова провалиться сквозь пол, сейчас же, сию минуту, и пусть это место сразу заделают досками и ее, Мину, навсегда предадут забвению.

– А ты ему нравишься, как думаешь? – спрашивает Ребекка, как будто в том, что сказала Мину, нет ничего странного.

– Конечно нет, – отвечает Мину. – Но иногда он вроде смотрит на меня как-то по-особому. Хотя это, разумеется, только мои фантазии.

– А ты не хочешь поговорить с ним где-нибудь после уроков? Если ты чувствуешь, что между вами что-то есть, наверняка это так.

Она говорит об этом так естественно.

– Спасибо. Но думаю, лучше просто постараться его забыть.

– Ну-ну, удачи, – иронически говорит Ребекка, и Мину не может сдержать улыбки.

Городской торговый центр – Галерея – средоточие всего, за что Ванесса ненавидит Энгельсфорс. Пустой и некрасивый, он символизирует несбывшиеся ожидания.

Его открыли шесть лет назад, помпезно и торжественно, детям подарили воздушные шарики. А теперь здесь только закрытые двери магазинов и любимая забегаловка алкашей – «Sture&Co». Все здание погружено в постоянный полумрак, потому что никто больше не меняет перегоревшие лампы на потолке. Открытие «Хрустального грота» – первое событие за последние два с лишним года.

Когда Ванесса открывает входную дверь, звякает колокольчик. Сильно пахнет благовониями. Стены окрашены в теплый желтый цвет, повсюду стоят стеллажи и столы, уставленные книгами, амулетами, изображениями дельфинов, ароматическими свечами и волшебными коробочками. И конечно, кристаллами всех цветов и размеров.

За стойкой сидит пожилая женщина и листает какой-то популярный журнал. У нее дочерна загорелая кожа и добела высветленные волосы. Перламутровая помада на губах, густо покрашенные бирюзовыми тенями веки. Джинсовый костюм расшит маленькими золотыми бабочками.

Так это и есть Мона-Лунный Свет? Ванесса не знает, кого она рассчитывала увидеть, но уж точно не персонажа из видеоклипа тридцатилетней давности. Ванесса подходит к стойке и чувствует запах застарелого никотина и сладких духов.

– Здравствуйте, – начинает Ванесса.

– Что тебе нужно? – хрипло отвечает Мона, даже не подняв глаз от журнала.

Ванесса злится. Так-то она встречает покупателей! Мона-Лунный Свет должна была бы ликовать и кидать лепестки роз к ногам того, кто в кои-то веки посетил ее забегаловку.

– Я вам помешала?

Мона-Лунный Свет медленно опускает журнал и останавливает взгляд на Ванессе.

– Что тебе нужно? – повторяет она.

– Моя мама была здесь, и вы ей гадали. Ее зовут Яннике Даль. Она сказала, что у вас сейчас действует предложение «второе гадание бесплатно».

Ванесса кладет на стойку чек, и Мона берет его – медленно-медленно, словно желая подчеркнуть, что не собирается спешить из-за какой-то там Ванессы. Она надевает очки, висящие на шнурке у нее на шее, и исследует бумажку пристально и скрупулезно.

Потом смотрит на Ванессу и издает долгий, тяжелый вздох.

Ванесса уже готова развернуться и уйти. Но она и так долго откладывала это посещение, сегодня последний день действия чека. Мама расстроится. Она так хочет, чтобы Ванесса разделяла ее интерес к толкованиям снов, аффирмациям [6]и фотографированию ауры.

– Что-то не так? – спрашивает Ванесса.

Мона фыркает, поднимается и огибает стойку. Там, между книжным стеллажом, заполненным книгами по оккультизму, и медным драконом, доходящим Ванессе почти до пояса, висит темно-красная бархатная драпировка. Мона заходит внутрь, отодвигает занавеску в сторону и знаком подзывает к себе Ванессу.

Комнатка маленькая и душная. Несколько бархатных драпировок кое-как прикрывают белые стены, однако персикового цвета линолеум на полу сразу разрушает обстановку таинственности. Посреди комнаты стоят два обитых красным плюшем стула и стол, покрытый темно-фиолетовой скатертью с золотой бахромой. Мона машет рукой, и Ванесса догадывается, что ей предлагают сесть. Острая пружина впивается ей в бедро, когда она садится.

– Что за черт, – говорит Ванесса и вертится, пытаясь найти удобное положение. – Стул сломанный.

– Это ты слишком костлявая, – бурчит Мона и усаживается напротив.

Ванесса чуть было не ответила Моне, что у той слишком толстая задница, но вовремя прикусила язык.

Браслеты Моны бряцают, она шуршит чем-то под столом. Потом мажет руки. Ванесса успевает подумать, не магическое ли это масло, но тут замечает бутылку с антибактериальным средством. И вот Мона протягивает ей руки.

– Давай сюда свои ладони, – говорит она.

Ванесса неохотно кладет свои руки в руки Моны. Их кожа соприкасается, и Ванесса испытывает странное чувство – что-то похожее происходит, когда она становится невидимкой. Кажется, будто через нее проносится слабый порыв ветра.

В последние недели она немного научилась контролировать свою способность становиться невидимой. Она может заранее почувствовать приближение этого состояния и знает, как этому помешать. Теперь она учится становиться невидимой, когда этого хочется ей. Это гораздо сложнее. В первый раз у нее от напряжения даже пошла носом кровь.

Мона разглядывает ее руки, и Ванессе вдруг делается не по себе. Она ведь ничего не знает о Моне. Сердце Ванессы начинает колотиться быстрее, когда она, посчитав в уме недели, понимает, что Мона, судя по всему, появилась в городе прямо перед смертью Элиаса.

Зря ты сюда пришла, говорит Ванесса сама себе. Очень зря.

– Я вижу, ты самостоятельная молодая женщина, которая желает идти собственной дорогой, – говорит Мона.

– Какое глубокомысленное предположение! – отвечает Ванесса, чувствуя, что пульс снова замедляется.

– Мы тут не занимается предположениями! – Мона кидает на нее сердитый взгляд, потом продолжает: – Ты хочешь повидать мир и осмотреться вокруг.

– Боже мой, да я просто уникум!

Ерунда, никакой опасности нет. Все, что говорит Мона, справедливо для любой девушки возраста Ванессы. Мона – блеф, как и все остальные мамины гуру. И вот этот блеф поджимает губы, так что становится отчетливо видна каждая морщина на верхней губе, и, кажется, принимает решение.