Сара Элфгрен - Круг

– Мину рассказывала, что вы репетируете по субботам.

– А, да, конечно, – отвечает Анна-Карин, понимая, что чуть не разрушила алиби Мину. – Но сегодня мы собирались заниматься химией, – добавляет она, отчаянно надеясь, что папа Мину больше ни о чем не спросит.

Наконец на лестнице раздаются шаги, и в дверях появляется Мину. Ее черные волосы собраны в хвост, но глаза еще сонные, слегка припухшие.

– Привет, – говорит она, не сумев скрыть удивление.

– Ну что, приступаем к химии? – спрашивает Анна-Карин.

Мину быстро находится.

– Да. Пойдем в мою комнату.

В этом красивом доме, в окружении дорогих вещей Мину держится совершенно естественно – перед Анной-Карин как будто другая, незнакомая ей Мину.

Они идут по длинному коридору второго этажа. Одна дверь приоткрыта, и Анна-Карин заглядывает в ванную, где на стене висит старая карта Энгельсфорса. Глубокая ванна с маленькими ножками. Здесь Мину подверглась атаке демонов.

Мину показывает Анне-Карин свою комнату и закрывает за собой дверь.

Обои в желтую и белую полоску подчеркивают теплый тон лакированного деревянного пола. Красный плед небрежно накинут на кровать, а на ночном столике лежит большая книга по искусству. На книжной полке аккуратно – не иначе, как по алфавиту! – расставлены книги.

Зато на письменном столе Мину царит хаос. Стол завален учебниками и тетрадями, из-под которых выглядывает закрытый ноутбук.

– Значит, это был не Густав, – говорит Анна-Карин.

– Во всяком случае, не настоящий, – отвечает Мину. – Я имею в виду… Он не знает, что у него есть двойник.

Анна-Карин садится на кровать.

– Я рада, что это оказался не Густав, – говорит она. – Правда, теперь у нас нет ни одной зацепки.

Мину садится рядом с Анной-Карин. Ждет.

Анна-Карин не знает, с чего начать. Наконец она делает глубокий вдох и начинает с того, что ей кажется наиболее важным.

– Я хочу попросить прощения, – говорит она. – За то, что так надолго пропала.

Она косится на Мину. Темные глаза смотрят на нее серьезно.

Анна-Карин всегда немного боялась Мину. За ее неулыбчивый, почти сердитый вид. За требовательность и нетерпимость к ошибкам. За ее пронизывающий взгляд.

– Знаешь, тот несчастный случай, когда сгорел коровник, – начинает Анна-Карин. – Это был не несчастный случай.

Она рассказывает не так, как Николаусу. Умалчивает про маму и Яри, начинает только с пожара. Но признаваться все равно трудно, особенно тяжело говорить о том, как она поначалу не сопротивлялась, практически приветствуя свою смерть.

Когда она доходит до истории с дедушкой, из глаз снова начинают литься слезы. Анна-Карин быстро вытирает их тыльной стороной ладони. Ей не хочется, чтобы Мину думала, будто она пытается разжалобить ее слезами.

– Почему ты сразу ничего не сказала? – говорит наконец Мину.

Она сердится. Этого Анна-Карин и боялась. Ее мужество тут же улетучивается.

– Мне было стыдно. Мне не следовало заходить в коровник в одиночку.

– Когда ты сопротивлялась… Ты видела что-нибудь? – спрашивает Мину.

Анна-Карин не уверена, что понимает, о чем речь.

– Я не видела того, кто это сделал, – отвечает она.

– Понятно, а что-нибудь другое ты видела? Что-то странное в воздухе, например?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

Мину качает головой.

– Ладно, забудь, – говорит она.

Мину больше не кажется сердитой, и Анну-Карин охватывает такое облегчение, что она снова всхлипывает. Может, все-таки есть надежда, что ее простят?

– Мне не следовало использовать свою силу в школе. Ведь все предупреждали меня, – говорит она.

Мину морщит лоб.

– Как связаны твоя сила и ночное нападение?

– Тот, кто меня атаковал, наверно, заметил, что я владею магией. Николаус рассказал мне про магическую защиту. Если сейчас без защиты находишься ты, то я по идее должна быть вне опасности. Но тот, кто на меня нападал, знал, что я Избранница…

Анна-Карин замолкает. Переводит дыхание.

– Мне пришло в голову, – говорит она, – что тот, кто хочет нас убить, связан с тем же элементом, что и я. Ну, то есть он – ведьма знака земли. И я вроде как померялась с ним силой. И он почувствовал, что я ему не по зубам.

– Этот голос, – говорит Мину. – Ты тоже так делаешь, когда хочешь заставить других слушаться?

Анна-Карин чувствует, как краснеют щеки.

– Примерно. Но я никогда не управляла чужим телом.

Мину медленно кивает.

– Как ты думаешь, ты могла бы заставить другого человека поверить, что он видит то, чего на самом деле нет? – спрашивает Мину.

– Не знаю, – отвечает Анна-Карин. – Я никогда не пробовала.

– Если ведьма знака земли способна сделать что-то подобное, это может объяснить, почему Ребекка видела на крыше Густава. Тогда Густав был только иллюзией, а под ним скрывался кто-то другой… Но тогда не сходится…

Она смотрит прямо на Анну-Карин.

– Огонь. Ты уверена, что он был магический?

– Он начался внезапно и сразу в нескольких местах. И у меня было чувство, что…

– Но ведь ведьмы знака земли не способны вызывать огонь?

– Нет, – отвечает Анна-Карин.

Взгляд Мину делается отсутствующим и в то же время предельно сконцентрированным.

– Но Ребекка могла это сделать, – говорит она как будто самой себе. – И она смогла бы заставить дверь коровника захлопнуться.

– Что ты имеешь в виду? В каком смысле Ребекка?

Мину открывает ящик ночного столика, достает записную книжку, с которой, кажется, никогда не расстается, и начинает ее листать.

– После того как ты и Ида пережили смерть Ребекки, ты упомянула, что перед самой смертью с ней что-то случилось. Как будто ее выжгло изнутри.

Анна-Карин кивает. К этому воспоминанию она предпочла бы не возвращаться.

– А вдруг убийца забрал магию Ребекки? – продолжает Мину.

– Да, – беззвучно говорит Анна-Карин. – Он как будто забрал то, что было Ребеккой .

– Ее душу?

Анна-Карин снова кивает. Она не знает, верит ли в существование души, но это самое точное слово для объяснения.

Мину полностью погрузилась в свои записи. Анна-Карин не хочет беспокоить ее. Она оглядывает комнату. Теребит красное покрывало. Замечает книгу на ночном столике.

На обложке книги – картина, изображающая пару, которая застыла в доле секунды от поцелуя. Анна-Карин тщательно вытирает руки о джинсы, прежде чем осмеливается взять книгу в руки.

Книга толстая. Но когда Анна-Карин берет ее, она легко открывается где-то посередине, как будто Мину часто смотрит именно эту страницу. Дома у Анны-Карин тоже есть толстые книжки в мягкой обложке, в которых рассказывается о людях каменного века – эти книжки всегда открываются на странице, где древние люди занимаются сексом на звериных шкурах.

Анна-Карин смотрит на картину, отпечатанную на толстой матовой бумаге. На ней изображена темноволосая женщина в синем платье. Она держит в руке гранат и кажется ужасно грустной. И странно знакомой.