Коллин Хоук - Путешествие тигра

Я закусила губу. Рен был прав во всем, но разве я могла это признать? Тем более теперь, когда я клокотала от бешенства.

– Не слишком ли много ты на себя берешь, заявляя, будто я принадлежу тебе? Я не рабыня и не невеста, которую можно купить у ее отца! Мои чувства не подчиняются договорам и соглашениям! Что хочу, то и делаю и сама принимаю все решения! Я своя собственная, и буду принадлежать только тому, кому захочу принадлежать, и столько, сколько захочу! Не смей даже воображать, будто у тебя есть на меня права! Думаешь, раз ты принц, тебе все можно? Я не твоя подданная! Так что слезьте со своего могучего скакуна, ваше высочество, и поищите себе другую девушку, которую сможете покорить!

Мы стояли нос к носу, сверкая глазами. Меня всю трясло, я тяжело дышала. Синие глаза Рена вопросительно сощурились, потом нагло опустились к моим губам. Он угрожающе улыбнулся.

– «Ты губы гневом не криви, они не для презрения – для поцелуев» [30].

Я приготовилась огрызнуться, но Рен рванул меня к себе и закрыл мне рот поцелуем. Что мне оставалось делать? Какое-то время я слабо отпихивала его, пока он мял мои губы своими. Но разве я могла вырваться из этой мертвой хватки? Рен поймал мои руки и прижал к бокам, чтобы я перестала драться. Я попыталась его лягнуть, но он встал так, что у меня не получалось как следует размахнуться. Потом он легонько прикусил мою губу, и я, вместо того чтобы отдернуться, со стоном впилась в его губы. Он намотал мою косу себе на руку и рывком запрокинул мою голову, чтобы целовать меня еще глубже. Было больно… и так сладко…

Наконец он оторвался от меня и усмехнулся.

Я глотнула воздух, прищурилась:

– Посмей только заикнуться о просветлении , и я тебя молнией выброшу за борт!

Он нежно провел пальцем по моей распухшей нижней губе, улыбнулся и подтолкнул меня к двери.

– Иди. Позаботься о Кишане.

Ничего не понимая, я машинально переступила порог.

– И да, Келси…

Я вихрем обернулась:

– Что?

– По поводу волос – я серьезно.

Взвыв бешенства, и я бегом бросилась прочь, подгоняемая его довольным смехом. Скатываясь по ступенькам, я лихорадочно бормотала себе под нос. «Высокомерный, наглый, эгоистичный, зацикленный на самом себе огромный бродячий кот! Вечно он заставляет меня плясать под свою дудку и всегда добивается своего! – Я растерла ладонями предплечья, сладко нывшие от его хватки, провела пальцем по губам. – Громила! Да ведь он может запросто перебросить меня через плечо и унести, как пират, похищающий девицу!»

Я представила себе длинноволосого Рена в одежде морского разбойника – в высоких кожаных сапогах, белой рубашке с кружевными манжетами, распахнутой на загорелой шее, в красном плаще. Он неторопливо приближался ко мне, поигрывая мечом, а я пятилась, отступая… Разумеется, я была беспомощна, в разорванном платье, с бурно вздымающимся бюстом, а потом… «Черт, черт! Вот что бывает, когда читаешь мамины любовные романы!» Я затрясла головой, прогоняя нелепые видения, и хмуро вошла в комнату Кишана.

– Келлс! Это ты?

Я со вздохом растянула губы в фальшивой улыбке, которую он все равно не мог видеть.

– Да. Это я. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше.

Нилима сидела рядом.

– Отказывается есть без тебя, – пожаловалась она.

– Да, он у нас упрямый кот. Ладно, теперь я здесь. Итак, что у нас в меню?

– Суп.

– Суп? – удивилась я. – Кишан, ты же никогда не ешь суп! Что за прихоть?

Кишан лукаво ухмыльнулся:

– Прихоть такая, чтобы ты покормила меня с ложечки. Я же без тебя как без рук.

– Ах ты хитрец! – рассмеялась я. – Мне кажется, ты решил выжать из своего положения все, что только можно!

Кишан сел, закинув руки за голову.

– Сама посуди, как часто хорошему парню выпадает счастье получить в сиделки красивую девушку, которая всем сердцем его жалеет и готова сделать почти все на свете, лишь бы ему стало легче.

– Ключевое слово – почти . Что до моей красоты, то ты явно необъективен.

Он нащупал мою ладонь, провел пальцами до плеча, коснулся моей щеки.

– Ты очень красивая.

– Не подлизывайся, это не спасет тебя от обеда! Ладно, я согласна покормить тебя с ложечки, но только не супом. Как насчет хорошего жаркого и жареного сыра?

– Сойдет.

Нилима подмигнула мне и ушла, а я с помощью Золотого плода приготовила Кишану обед. Пережевывая сочные кусочки картофеля с морковью и бараниной, он спросил:

– Мы уже в пути?

– Да, мы отошли от острова, но пока не выяснили, куда плыть.

Кишан хмыкнул и отпил глоток из подставленной мною чашки.

– Мистер Кадам заходил поговорить с тобой? – спросила я.

– Да. Он предполагает, что я стал чем-то вроде оракула или прорицателя. Только никакие откровения меня пока не посещали.

– Хм-м. Ладно, время покажет.

Я отставила опустошенную тарелку и вытерла Кишану рот салфеткой.

Он взял меня за руку.

– Я хотел сказать, что все нормально, Келлс.

– Что нормально? – прошептала я.

– Да у нас с тобой. Короче, я совсем не злюсь. Будь я на месте Рена, мне бы тоже захотелось тебя поцеловать. Ты здесь ни при чем, это не твоя вина.

– А… Ну, вообще-то… это не совсем…

– Ш-ш-ш. Неважно, Келлс. Не надо мне ничего говорить! Главное, что… ты со мной.

– Нет, Кишан, мне кажется, нам все-таки нужно об этом поговорить.

– Поговорим, но потом, после того, как найдем ожерелье Дурги. Все утрясется, вот увидишь. Я же знаю. – Он улыбнулся. – Возможно, во мне просыпается дар оракула!

– Неужели? – тихонько рассмеялась я. – Что ж, тебе это идет.

Он погладил меня по спине, сжал плечо. Я сдавленно охнула и позволила ему еще несколько секунд разминать мне плечи.

– Я тебе говорила, как прекрасно ты улучшаешь мое самочувствие?

Кишан расхохотался, поцеловал меня в лоб, а потом долго смотрел в стену пустыми черными глазами.

Остаток дня мы провели вместе. Мы гуляли по палубе, я читала Кишану и даже кормила его виноградом, он смеялся и называл меня жемчужиной своего гарема, но ни он, ни я, ни словом не обмолвились об острове зеленого дракона. Мы избегали даже заговаривать об этом. А я старалась не смотреть в пустые черные глаза, боясь, что он сможет заглянуть в мою душу и увидеть там предательство.

Меня терзало чувство вины. Рен так умело дергал меня за ниточки, что рядом с ним я забывала обо всем на свете, но Кишан был добр, нежен и честен со мной, и стыд и раскаяние не только вернулись, но затопили меня целиком, и мое сердце утонуло в их пучине, черной, как незрячие глаза нашего оракула. Этим вечером я пересказывала ему легенды о слепых провидцах и вдруг расплакалась, но Кишан молча обнял меня, вытер мои слезы и убаюкивал, пока я не уснула.

Я проснулась на руках у Рена, который нес меня в мою комнату.