Астрид Линдгрен - Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет

Ева-Лотта бросается к окну. Там, внизу, раскинулся городок. Видно речку, водонапорную башню, церковь. А вон, вдали, красная крыша булочной. Тут Ева-Лотта припадает к стене и не сдерживаясь громко плачет.

«Ох и чудны́е эти девчонки, – переглядываются Калле и Андерс. – В подземелье так она не ревела, а теперь, когда уже всё позади, брызжет, что твой фонтан».

К этому времени Алые розы уже просмотрели все журналы и досыта наигрались в пинг-понг. К тому же в Прериях скоро должен начаться футбольный матч.

– Да ну их, надоело ждать! – говорит Сикстен. – Они, наверное, в Америку эмигрировали.

Пошли!

Все трое съезжают по верёвке и переправляются через речку по мостику Евы-Лотты. Дяде Эйнару наконец представляется возможность, которой он так долго ждал.

В двухстах метрах от булочной стоит на улице чёрный блестящий «вольво». В нём сидят двое мужчин, нетерпеливые и раздражённые. Они долго сидели на жаре. Часы ползли, и через равные промежутки времени появлялся их старый друг Эйнар и рапортовал:

– Щенки всё ещё там! Что же я, по-вашему, должен делать? Не могу же я свернуть им шеи, как бы мне этого ни хотелось!

Но вот наконец появляется дядя Эйнар. Он почти бежит и что-то несёт под пиджаком.

– Всё в порядке, – шепчет он и прыгает в машину.

Кривоносый даёт полный газ, и «вольво» мчится к северной окраине города.

Трое в машине думают лишь об одном: как можно поскорее покинуть городок. Их взгляд устремлён вперёд, они видят только дорогу, которая приведёт их к богатству и вольной жизни. Если бы они хоть раз глянули, то, может, заметили бы троих ребят – Андерса, Калле и Еву-Лотту, которые, вынырнув из-за угла, с ужасом и растерянностью глядели вслед быстро удаляющемуся врагу.

– Скверный мальчишка, где ты пропадал? – напал на Калле бакалейщик Блюмквист. – И что ты такое натворил? Опять окно разбил?

Тысячу раз выходил бакалейщик на крыльцо, высматривая своё чадо. Наконец он увидел его на перекрёстке вместе с Андерсом и Евой-Лоттой, выскочил на улицу и крепко взял Калле за руку.

– Папочка, пусти! – крикнул Калле. – Мне сейчас же нужно в полицию.

– Знаю. Полиция уже у нас в саду и дожидается тебя. Это тебе даром не пройдёт!

Почему полиция его дожидалась, Калле понять не мог. Но достаточно было и того, что она его дожидалась. Калле побежал в сад, как никогда прежде не бегал. Андерс и Ева-Лотта едва поспевали за ним.

На зелёной перекладине качелей сидел Бьёрк, дай бог ему здоровья, а с ним – два других полицейских.

– Арестуйте их, арестуйте! – дико закричал Калле. – Скорее, скорее!

Бьёрк и двое других вскочили.

– Где? Кого?

– Воров! – Калле был так взволнован, что едва мог говорить. – Они только что уехали на машине. Ой, скорее же!

Ему не пришлось повторять дважды. На глазах у ошеломлённого бакалейщика Калле и его друзей усадили в полицейскую машину и увезли под охраной троих полисменов. Он схватился за голову. Сын попал под арест, и в такие юные годы, какой кошмар! Одно лишь утешало Блюмквиста-старшего: булочникова девчонка, видать, ничуть не лучше, да и сапожника парень под стать!

Полицейская машина мчалась на север с такой быстротой, что благонравные горожане только осуждающе вздыхали, качая головами. Калле, Андерс и Ева-Лотта сидели на заднем сиденье вместе с комиссаром Стенбергом. На поворотах их швыряло то в одну сторону, то в другую. Ева-Лотта удивлялась сама себе: сколько пережить в один день и даже не упасть в обморок! Калле и Андерс трещали наперебой, пока комиссар не сказал, что предпочёл бы слушать их по очереди. Калле неистово жестикулировал и орал не своим голосом:

– Один – бледный, другой – противный, а третий – дядя Эйнар, но Бледный даже ещё противнее, чем Противный, и дядя Эйнар тоже противный.

Комиссар слегка опешил.

– Бледный называет себя Ивар Редиг, но его, кажется, зовут Артур, а того, противного, они называли Кривоносый, но его имя, наверное, Крук, а у дяди Эйнара фамилия Линдеберг или Бране, и он спит с пистолетом под подушкой, а ещё он закопал драгоценности под лестницей в развалинах, а когда я снимал отпечаток пальца, то цветок упал, как назло, представляете, и он на меня тогда с пистолетом, а когда я сидел на дереве, то слышал, как Кривоносый и Редиг грозили ему смертью, и потом они его связали в подземелье в развалинах, потому что он сдуру туда с ними пошёл, а драгоценностей там уже не было, потому что мы их спрятали на чердаке, вот, а теперь они их, наверное, забрали, так жалко, потому что они заперли нас в подземелье, и до чего же там много всяких переходов, но мы выбрались оттуда, вот, теперь вы всё знаете, дядя комиссар, только езжайте скорей, скорей!

Судя по выражению лица дяди комиссара, нельзя было сказать, что теперь он всё знает, но он считал, что выяснением подробностей можно будет заняться потом.

Полицейский взглянул на спидометр. Сто километров в час. Увеличить скорость он не решался, хотя Калле считал, что они едут слишком медленно.

– Здесь развилок, куда свернём – налево или направо?

Полицейский так резко затормозил, что машину занесло.

Андерс, Калле и Ева-Лотта кусали пальцы от нетерпения.

– Досадно! – заметил комиссар. – Бьёрк, вы здесь дороги знаете: по какой они могли поехать?

– Трудно сказать. Но по какой бы ни поехали, они всё равно выберутся на большое шоссе, которое ведёт к границе.

– Минуточку, – сказал Калле, вылезая из машины.

Он вынул из кармана записную книжку и прошёл на левую дорогу, внимательно рассматривая землю.

– Они поехали по этой! – закричал Калле возбуждённо.

Бьёрк и комиссар тоже вышли.

– Откуда ты знаешь? – спросил комиссар.

– Знаю. У них новая покрышка на правом заднем, я срисовал узор. Видите? – И он показал ясный отпечаток на дороге. – Точно такой же!

– А ты парень смышлёный! – сказал комиссар, когда они бежали к машине.

– Азбука сыскного дела, – важно отозвался знаменитый сыщик Блюмквист. Но тут же вспомнил, что ещё совсем недавно хотел быть обыкновенным Калле, и скромно добавил: – Просто мне как-то в голову пришло…

Они мчались дальше с такой скоростью, аж дух захватывало. Все молчали, пристально глядя вперёд. Поворот… Машина заскользила.