Астрид Линдгрен - Калле Блюмквист и Расмус

Все трое скромно потупились. А Калле подумал, что вообще-то они помогали не службе безопасности, а Расмусу.

Петерс погасил окурок каблуком, тихо выругавшись.

– Чего мы ждём-то? – злобно спросил он. – Поехали!

Маленький зелёный островок среди сотен других островков в синем летнем море.

Солнце освещает маленькие дачки, длинный причал и множество лодок, качающихся на волнах. Высоко над вершинами елей парят чайки на белых крыльях. Время от времени одна из них молнией падает в воду и взлетает ввысь с уклейкой в клюве. Крохотная трясогузка всё ещё хлопотливо семенит среди вереска. Может быть, так будет продолжаться сегодня, завтра и все дни, пока не кончится лето. Но об этом никто из них не узнает, потому что их там не будет. Через несколько минут они покинут этот островок, и они его больше никогда не увидят.

– Домика Евы-Лотты уже не видно, – сказал Калле.

Они сидели, сгрудившись на корме моторки, и упорно не сводили глаз с зелёного острова, который покидали. Оглядываясь назад, они вспоминали и содрогались. И были счастливы, что никогда больше не вернутся в эту солнечную зелёную тюрьму.

А Расмус сидел на коленях у папы и был обеспокоен лишь тем, что у того теперь такая густая борода на лице. А что, если она вырастет и станет такой длиннющей, что будет застревать в колёсах мотоцикла?!

Его тревожило ещё кое-что.

– Папа, почему Никке спит, ведь сейчас день? Я хочу, чтобы он проснулся и поговорил со мной.

Профессор печально посмотрел на носилки, где лежал Никке, – он был без сознания. «Неужели, – подумал профессор, – ему не удастся отблагодарить этого человека за всё, что он сделал для моего сына? Наверное, нет». Дела Никке плохи. Шансов выжить у него почти не оставалось. Пройдёт не менее двух часов, прежде чем он попадёт на операционный стол, и тогда уже будет слишком поздно.

Это были поистине гонки со смертью. Полицейский Бьёрк делал всё возможное, чтобы увеличить скорость, но…

– Теперь и причала ни видно, – заметила Ева-Лотта.

– Ну и хорошо, – ответил Калле. – Смотри, Андерс, вон наша скала!

– И наш шалаш, – пробормотал Андерс.

– В шалаше очень весело спать, знаешь, папа… – сообщил Расмус.

Калле вдруг вспомнил, о чём должен был спросить профессора:

– Надеюсь, ваш мотоцикл всё ещё там, где мы его оставили, и никто его не увёл.

– Мы как-нибудь съездим туда и посмотрим, – ответил профессор. – Но сейчас меня больше беспокоят бумаги.

– Ха, я их спрятал в надёжном месте!

– Ну теперь-то ты можешь сказать, где именно? – полюбопытствовала Ева-Лотта.

Калле загадочно улыбнулся.

– А вот догадайся… Конечно же в ящике комода на чердаке!

Ева-Лотта громко закричала:

– Ты с ума сошёл, а если Алые их стащили?

Калле сразу заволновался при этой мысли, но тут же успокоился.

– Ха, – сказал он. – А мы обратно стащим.

– Ага! – оживился Расмус. – Мы бросим воинственный клич и стащим их обратно. Папа, я тоже стану Белой розой!

Но это сенсационное сообщение профессора не утешило.

– Ох, Калле, я поседею раньше ремени… Я, конечно, всю жизнь буду в неоплатном долгу перед тобой за всё, что ты для нас сделал, но должен сказать тебе: если бумаги пропали…

Его прервал полицейский Бьёрк:

– Не беспокойтесь, профессор! Если Калле Блюмквист говорит, что вы получите ваши бумаги, то вы их точно получите.

– Во всяком случае, Кальвён совсем исчез из виду, – сообщил Андерс и плюнул в бурлящую воду.

– А Никке всё спит и спит, – прошептал Расмус.

Любимый старый штаб… Ни у кого нет штаб-квартиры лучше, чем у Белой розы! Чердак пекарни большой, просторный, и чего тут только нет! Белые розы в течение нескольких лет таскали сюда свои сокровища, словно белки в дупло. Луки, щиты, деревянные мечи украшают стены. С потолка свисает трапеция. Теннисные мячи, боксёрские перчатки и старые журналы теснятся по углам.

А у продольной стены стоит старый, видавший виды комод Евы-Лотты. В нём хранится тайная коробка, в которой лежат чертежи профессора. Вернее сказать – лежали. Он получил их обратно, эти благословенные бумаги, ставшие причиной стольких неприятностей. Отныне профессор будет хранить их в банке, в надёжном сейфе.

Нет, Алые их не стащили, опасения Евы-Лотты оказались напрасны.

– Хотя, если бы мы учуяли, что они там, мы переместили бы их в наш штаб, – заявил Сикстен, когда все рыцари Алой и Белой розы собрались вместе, чтобы обсудить всё происшедшее.

Они сидели в саду у булочника на склоне реки, и Андерс, оживлённо жестикулируя, в ярких красках описывал всю их невероятно жуткую историю:

– Всё началось, когда я повис на кусте в четверг ночью. С тех пор ни минуты спокойной у нас не было.

– Вечно вам везёт, – заметил Сикстен обиженно. – И почему эти киднепперы не появились на пять минут раньше, когда мы шли мимо Эклюндской виллы?

– Ну уж это ты слишком, – съязвила Ева-Лотта. – Бедняга Петерс, ему пришлось бы ещё и с вами дело иметь. Мало, что ли, пожизненного заключения?

– Эй ты, прикуси язык, а то… – шикнул на неё Сикстен.

Это был первый вечер после их возвращения домой. Прошло ещё несколько дней, и теперь Белые розы собрались в своём штабе на чердаке пекарни. Предводитель стоит в центре и возвещает своим мощным голосом:

– Посвящается в рыцари Белой розы благородный муж и храбрый воин, чьё имя внушает страх всей округе. Расмус Расмуссон, выйди вперёд!

Грозный воин выходит. Он, правда, маленький, и с виду не очень грозный, но на челе его пламя энтузиазма, которым отмечен каждый рыцарь Белой розы. Расмус поднимает голову и смотрит на предводителя. Его тёмно-голубые глаза светятся: наконец-то сбывается его самое заветное желание, и он может стать Белой розой!

– Расмус Расмуссон, ты должен поднять правую руку и произнести торжественную клятву. Поклянись, что будешь верен Белой розе ныне и вечно, что не выдашь никаких секретов и готов всегда бороться с Алыми розами, куда бы они не сунули свой нос.

– Я попробую, – говорит Расмус, подняв правую руку. – Клянусь быть Белой розой ныне и вечно и выдавать все секреты, где бы я ни высунул свой нос. Уй-юй, в этом я клянусь!

– Выдавать секреты он обязательно будет, – шепнул Калле Еве-Лотте. – В жизни не встречал более болтливого ребёнка.

– Ну и что, он всё равно хороший, – возразила Ева-Лотта.

Расмус, как зачарованный, смотрит на предводителя – что дальше будет?

– Неправильно ты сказал, ну да всё равно. Расмус Расмуссон, становись на колени! – велит Андерс.

И Расмус опускается на колени на затоптанный чердачный пол. До чего же он рад, ему хочется ласково погладить этот пол – ведь отныне это и его штаб!

Предводитель снимает со стены меч.

– Расмус Расмуссон, твоей торжественной клятвой ты присягнул в верности Белой розе, поэтому я посвящаю тебя в рыцари Белой розы.