Кай Умански - Ведьма Пачкуля и пренеприятное известие

И. о. медленно подошла к завешенной глыбе. Кристина вспорхнула ей на плечо и одарила толпу мрачным взглядом. Где-то заплакал малыш-гномик.

Хлыстинда обратила на собравшихся раскаленный взор.

– Достопочтенная Хлыстинда, – проскрежетала она. – Здрасте. Я ваша новая начальница.

По поляне пронесся встревоженный ропот. В нем слышались и бунтарские нотки. Какой-то тролль погрозил кулаком и крикнул:

– Ага, щас!

– Закрыли пасти, – как всегда любезно велела Кристина, и ропот стих.

– Я собрала вас всех здесь, – продолжила Хлыстинда, – чтобы торжественно открыть статую, изготовленную по моему специальному заказу. Она станет символом моей абсолютной власти. Узрев ее, вы падете на колени.

Все молчали. Те из присутствующих, у кого колен не имелось – в основном змеи, летучие мыши и птицы, – хотели бы кое-что спросить. Но не стали.

– Давай. – Хлыстинда зыркнула на Пачкулю. – Снимай покров.

Пачкуля с Хьюго переглянулись. Потом взялись за два конца и дернули. Простыня сползла на землю.

– Узрите ужасный лик мой! – прогремела Хлыстинда.

Толпа ахнула. Но, как ни странно, не в благоговении – все-таки сходство с оригиналом было выдающееся. Ну, изначально.

Теперь же у статуи были рыжие усы с рыжей бородой и нарисованные мелком очки. Остроконечная ведьминская шляпа обзавелась желтыми горошинами, как на клоунском колпаке. На шею мраморной исполинши набросили связку сосисок. Табличку с именем залепили бумажкой с одним-единственным словом. Это слово было

ДУРЫНДИНДА

Хлыстинда долго смотрела на статую. Потом ее взгляд упал на Пачкулю.

– Изгнать, – сказала она. – Изгнать ее из шабаша. Давно пора было, что-то мне подсказывает. Будет работать в прачечной. Как тебе такой план, Кристина?

– То что надо, – поддакнула Кристина.

По толпе пронесся изумленный вздох. Пачкулю? Изгнать? Сослать в прачечную ? Ужаснее наказания не придумаешь!

– Неееееет! – Страдальческий вопль вырвался из груди Шельмы. – Только не мыыыло ! Это слишком жестоооооко !

– Эй, погодите-ка… – начала было Пачкуля, но струхнула, увидев, что Хлыстинда подняла хлыст. Хьюго приготовился к худшему.

– Так вот куда вы все подевались, – произнес знакомый голос. И из-за статуи вышла не кто иная, как…

Чепухинда! С чемоданом в руке и Пронырой у ног. Без коньков.

Ведьмы и помощники взревели от радости и облегчения. Прочие зрители взволнованно зашептались. Что же теперь будет?

– Я вернулась, – объявила Чепухинда. – И очень вовремя. Я только что из дома и – не стану скрывать – я в ужасе! Моя герань! Моя мебель! Мой колдовизор! Моя чудесная желтая дверь! Кто учинил этот погром?

На смену радости и облегчению пришел стыд. Провинившиеся ведьмы стояли, повесив головы, переминаясь с ноги на ногу. И тут…

– Это все она , – сказала Пачкуля и показала на Хлыстинду. – Это она их заставила.

Чепухинда посмотрела на Хлыстинду так, как смотрят на червяка, выползшего из сэндвича с латуком. Хлыстинда злобно ухмыльнулась.

– Желтый, – протянула она, – не в моем вкусе.

– Где моя метла? – строго спросила Чепухинда. – Где Пенни?

Хлыстинда передернула плечами.

– В сарае. Отказалась подчиняться. Зубила ее стережет.

– Да как ты смеешь ? – зашипела Чепухинда. – Ты кем себя возомнила?

– Моя госпожа – Достопочтенная Хлыстинда, – встряла Кристина. – И она может делать все, что ей з… кааар !

Раздался сдавленный крик – и ворона испарилась на полуслове. Розовая лента спланировала вниз. Нечто в футболке «Лунобзик» поймало ее и стрескало.

Помощники возликовали.

– Видали? – пробормотала Пачкуля. – Она даже палочку не достала. Потрясающе.

– Ах так, значит? – угрожающе зашипела Хлыстинда

– Именно, – сказала Чепухинда. – А знаешь, что дальше будет?

Но она не успела договорить, потому что события приняли совсем уж неожиданный оборот! Вдруг послышался грохот, а еще треск, скрип и лязг – и на поляну вылетела…

Кровать! Увы и ах, она была уже не та, что прежде.

Кровать-беглянка проделала долгий путь. Набирая скорость, она съехала с Кудыкиной горы и на всех парах ворвалась в Непутёвый лес, сшибая молодые деревца и расшвыривая во все стороны подушки. Покрывала было не видать под слоем листьев, веток и грязи. Выдвижные ящики вместе с лампой потерялись где-то по дороге. Кровать превратилась в хлам .

Все бросились врассыпную, спасаясь от мчащейся по поляне громадины. Да, это был хлам, но хлам скоростной . Могло ли что-нибудь его остановить?

БАБАХ!

Только статуя. Однако это не прошло ей даром. Кровать впечаталась в мраморную Хлыстинду – и та медленно опрокинулась и рухнула наземь, разлетевшись на миллион осколков! Голова укатилась в кусты. Хлыст разломался пополам. Перепуганную толпу засыпало черной мраморной крошкой.

Только Чепухинда с Хлыстиндой не сдвинулись с места. На лице Чепухинды было написано легкое удивление. Хлыстиндина физиономия могла бы и айсберг растопить.

Кровать проехала еще чуть вперед и наконец, дребезжа, остановилась у дверей в зал.

На поляне надолго повисла тишина.

– Хмм, – сказала Чепухинда. – Любопытно . Так, на чем я остановилась? Что я собиралась сделать, Проныра?

– Выбросить мусор?

– Точно.

И Чепухинда щелкнула пальцами.

Пару часов спустя Пачкуля с Хьюго сидели в своей хибаре. Чайник уже закипал.

– Нет, ну ты видел? – в десятый раз сказала Пачкуля. – Она просто щелкнула пальцами – и прощай, Хлыстинда. Пшик — и нету, испарилась.

– Йа-йа, фидеть.

– Она подаст суровый рапорт в Совет, и старушку Хлыстинду выгонят взашей.

– Натеюсь, – сказал Хьюго. – Она гаткая .

– Это нам всем урок. Бывают предводительницы и в сто раз хуже Чепухинды. Куплю-ка я ей открытку «С возвращением домой!», пусть все подпишут.

– Она так расстроиться ис-са своего дома, нет? – с сомнением сказал Хьюго. – Нато открытку «Простите, что префратить ваш дом в мерский трущоб».

– Да ладно! Завтра ее домик будет как новенький, для Чепухинды это пара пустяков.

– Почему она так рано фернуться? – спросил Хьюго. Он спрыгнул на пол и засеменил к раковине за чашками.

– Поругалась с сестрой. Они никогда не ладили. И зимние виды спорта ей не покорились. Съехала на салазках со скалы, провалилась под тонкий лед, и вдобавок ее лось цапнул. Вот и вернулась.

– Ее место сдесь, с нами, – радостно сказал Хьюго.

– Да. Так что все будет как прежде. Никакой больше Хлыстинды.

– И никакой Кристины! – воскликнул Хьюго, и давай отбивать чечетку на раковине. – Снофа чисто мушской коллектиф! Ур-р-ра!

Пачкуля смотрела на него, улыбаясь до ушей. Потом сказала:

– Брось-ка мне в чашку шесть кусков сахару, Хьюго, я в хорошем настроении!