Астрид Линдгрен - Приключения Эмиля из Лённеберги

– Да она просто бешеная! – сказал Альфред. – Тот, кто на ней женится, не будет знать ни минуты покоя.

– И этим несчастным будешь, пожалуй, ты, – заметил Эмиль.

Альфред ответил не сразу – он думал.

– Нет, пожалуй, не я, – сказал он в конце концов. – Страх берёт. Но сказать ей это просто духу не хватает.

– Хочешь, я скажу? – спросил Эмиль, он ведь отличался смелостью и мужеством. Но Альфред отказался от его помощи.

– Это надо сказать очень осторожно, – объяснил он, – чтобы она не обиделась.

Альфред долго думал, как бы ему деликатно сказать Лине, что он не хочет на ней жениться, но так и не придумал.

Хутор рано погружался теперь в глубокую темень. Чуть ли не с трёх часов дня приходилось зажигать на кухне керосиновую лампу, и каждый занимался тут своим делом. Мама Эмиля сидела за прялкой – она пряла тонкую белую шерсть на носки Эмилю и Иде. Лина чесала шерсть, и Крёсе-Майя, когда бывала у них на хуторе, тоже. Папа Эмиля чинил башмаки, чтобы не платить денег сапожнику. Альфред был занят не менее важной работой: он штопал носки. Давно пора было за это взяться, потому что пятки у него сверкали, а большие пальцы торчали наружу, и вот теперь он терпеливо штопал огромные дыры. Лина хотела было ему помочь, но Альфред отказался.

– Вот видишь, я был твёрд, – объяснил он Эмилю. – А то потом, как осторожно ни говори, ничего не выйдет.

Эмиль и Ида сидели под столом и играли с кошкой. Эмиль уверял Иду, что кошка – это вовсе не кошка, а волк, но Ида не верила, и тогда он завыл по-волчьи. Да так похоже, что все на кухне подпрыгнули. Мама захотела узнать, что это за вой такой, и Эмиль объяснил:

– У нас тут под столом волк.

Недавно Крёсе-Майя заговорила вдруг о волках; Эмиль с Идой всё бросили и примостились возле неё, хотя заранее дрожали от ужаса: Крёсе-Майя рассказывала только страшные истории. Если речь не шла об убийствах, ворах, привидениях и домовых, то уж непременно о казнях и пожарах, о каких-то чудовищных бедствиях, смертельных болезнях или хищных зверях. Вот, к примеру, о волках.

– Когда я была маленькой, – начала Крёсе-Майя, – здесь, в Смоланде, было много волков.

– Но потом пришёл король Карл XII и всех перестрелял, – сказала Лина.

Тут Крёсе-Майя рассердилась, потому что хотя она и была стара, но всё же не настолько!

– Болтаешь, будто что знаешь, – обиженно сказала Крёсе-Майя и замолчала.

Но Эмиль стал её упрашивать, и в конце концов она согласилась продолжать. Она вспомнила много страшных историй про волков, рассказала, что в её детстве рыли волчьи ямы, чтобы волки в них проваливались.

– Так что Карлу XII незачем было сюда приезжать, – снова вмешалась Лина.

И, хоть она тут же умолкла, всё равно Крёсе-Майя опять обиделась, и это неудивительно. Ведь король Карл XII жил, как ты знаешь, больше двухсот лет назад. Как же Крёсе-Майе было не обидеться на Лину?

Эмиль снова принялся её уговаривать, и тогда она рассказала про матёрых волков – самых страшных. Эти волки выходили только в полнолуние. И, как уверяла Крёсе-Майя, умели говорить, потому что это были не простые волки, а оборотни – не то волки, не то люди.

– Если встретишь такого волка в лунную ночь, всё, тебе крышка, страшнее его нет зверя на свете. В те годы остерегались выходить из дому в лунные ночи, – говорила Крёсе-Майя, поглядывая на Лину.

– Хотя Карл XII… – не унималась Лина.

Тут Крёсе-Майя отшвырнула гребень, которым чесала шерсть, и сказала, что ей пора домой, стара она по гостям рассиживаться.

Вечером, когда Эмиль и Ида уже лежали каждый в своей постели, разговор опять зашёл о волках.

– Как хорошо, что теперь уже нет волков, – сказала Ида.

– «Нет волков»! – передразнил её Эмиль. – Откуда ты это знаешь? Никто ведь не копает ям, чтобы их ловить.

Он долго лежал без сна и думал об этом, и чем дольше думал, тем быстрее росла в нём уверенность, что стоит только вырыть во дворе яму, как в неё сразу же угодит волк. И он тут же решил, что завтра утром начнёт рыть волчью яму между кладовой и сараем. Летом там были заросли крапивы, а сейчас крапива увяла, почернела, пригнулась к мокрой земле.

Но рыть волчью яму – дело долгое, потому что она должна быть глубокой. А то волк тут же из неё выберется. Альфред помогал Эмилю. Когда у него выпадала свободная минутка, он сразу же брался за лопату, и всё-таки яма была готова только под Рождество.

– Не страшно, что мы так затянули с ямой, – сказал Альфред, – волки всё равно не выходят из леса до лютой зимы, их выгоняет мороз и голод.

Сестрёнка Ида дрожала, думая об изголодавшихся волках, которые в холодную, зимнюю ночь выйдут, крадучись, из лесу и начнут выть под окнами. Но Эмиль не дрожал. Он глядел на Альфреда горящими глазами и радовался, что все эти волки попадут в их яму.

– Надо только прикрыть яму ветками и хворостом, чтобы волки её не заметили, – сказал он, ликуя, и Альфред с ним согласился.

– Верно! Всё надо делать с хитростью, как говорил Стулле Йоке, меняя шило на мыло.

В деревне все так часто поминали Стулле Йоке, что это имя стало как бы присказкой. Но уж Альфреду-то не стоило бы так говорить, потому что Стулле Йоке был его прадедом и жил в доме для бедных (так в то время называли богадельню), а над прадедом нехорошо смеяться. Хотя Альфред ведь не хотел его обидеть, просто он повторял то, что говорили все вокруг.

Яма была готова, теперь оставалось только ждать прихода волка, и, как ты сейчас убедишься, долго ждать не пришлось.

Перед Рождеством сильно похолодало и повалил такой снег, что любо-дорого было смотреть. Весь хутор, да что хутор, всю Лённебергу да и весь Смоланд снегом засыпало. Куда ни глянь – повсюду сугробы. Только по столбам и можно узнать, где проходит дорога. И даже самый зоркий глаз не обнаружил бы волчьей ямы, вырытой между кладовой и сараем. Мягкий белый снег, словно ковёр, всё накрыл. Эмиль каждый вечер только о том и думал, как бы ветки не обрушились под тяжестью снега, прежде чем в яму попадёт волк.

В Катхульте все работали теперь не покладая рук, чтобы встретить Рождество как положено. Прежде всего надо было справиться с огромной стиркой. Лина и Крёсе-Майя часами стояли на обледеневших мостках озера и полоскали бельё. Лина дула на застывшие, потрескавшиеся пальцы и плакала – очень уж было больно.

Когда со стиркой было покончено, закололи свинью, которую специально откармливали к Рождеству. И теперь уж на кухне не хватало места для всевозможных домашних колбас и окороков. Готовили можжевеловую брагу – она долго бродила в больших деревянных чанах. Пекли караваи, сладкие булки, душистый ржаной хлеб и пряники. Мама Эмиля и Лина не спали почти всю ночь, отливая свечи – большие и маленькие и ещё особые свечки для ёлки. Всё было как будто готово для встречи Рождества и Нового года. Альфред и Эмиль запрягли Лукаса и поехали в лес за ёлкой. А папа Эмиля пошёл на гумно и достал там несколько снопов овса, которые он приберёг для воробьёв.