Эдит Несбит - Освальд Бэстейбл и другие

Мы сказали, что понятно и в следующий раз мы так и сделаем, и отправились домой. По дороге Дора заметила:

– Ну а если на свободу вырвался жестокий убийца? Тогда о нем надо сообщить.

– Да, – согласился Дикки. – Только прежде чем сообщить, надо быть абсолютно уверенным, что он жестокий убийца, а не парень, который с голодухи стащил кекс. Откуда ты знаешь, что сделала бы сама, если б как следует проголодалась?

– Воровать бы я не стала, – сказала Дора.

– Не уверен, – ответил Дикки.

Они спорили об этом до самого дома.

Не успели мы войти, как начался проливной дождь.

Когда разговор заходит о еде, начинает казаться, будто ты очень давно не ел. Миссис Биль, конечно, ушла домой, но мы сами отправились в кладовую. Это гостеприимная кладовая, на ее двери нет замков, только большая деревянная щеколда, которую можно поднять, потянув за веревочку, как в сказке про Красную Шапочку. Кладовая выложена чистым влажным красным кирпичом, и, если положить на пол пакет с имбирным печеньем, оно размягчится. Мы нашли половину пирога с ревенем и мясные котлеты с картошкой. Миссис Биль – предусмотрительная особа. Я знаю много людей гораздо богаче ее, которые вовсе не так предусмотрительны.

Мы удобно устроились за кухонным столом и отлично угостились, хотя ели стоя, как лошади.

Потом нам пришлось позволить Ноэлю прочитать стихотворение о солдатах. Ноэль бы глаз не сомкнул, если бы его не прочитал. Стих был очень длинным, начало я уже процитировал, а заканчивался он так:

Ноэль признал, что «ура-ура» звучит слишком бодро для стихотворения о солдатах с такими лицами, какие были у беглецов.

– Но тут не столько про солдат, сколько про короля и страну. Подождите секундочку, я кое-что вставлю.

И вот что он вставил:

– «Ура-ура» петь нельзя, – сказал Дикки.

Поэтому Ноэль пошел спать, распевая «ура», и Элис сказала – пусть лучше поет, чем спорит, что это спеть нельзя. Но от его пения было еще больше шума, чем от споров.

Освальд и Дикки всегда обходили дом, проверяя, заперты ли двери и закрыты ли ставни. Так обычно делает глава семьи, а Освальд остается за главного, когда рядом нет отца. На верхнем этаже окна были без ставней, только с занавесками. «Белый Дом», как называется жилище мисс Сандал, находится не в деревне, а «в двух шагах» от нее, по словам миссис Биль. Тому, кто идет по дороге с болот, этот дом попадается первым.

Каждый вечер мы с Дикки заглядывали в шкаф и под кровати в поисках грабителей. Об этом просили девочки, хотя сами не хотели смотреть. Не знаю, кой толк с таких проверок. Если где-то и притаился грабитель, иногда безопаснее о нем не знать. Вот уж когда справедливы слова, что в незнании – благо. Глупо искать грабителя, тем более что он наверняка вооружен до зубов! Впрочем, взломщик мало чем может поживиться в домах, обитатели которых следуют девизу: «Простая жизнь и возвышенные мысли», и мы ни разу никого не находили ни в шкафах, ни под кроватями.

Осмотрев дом, мы очень осторожно потушили все свечи, чтобы не случилось пожара – все, кроме свечки Ноэля. Ему не нравится темнота, он говорит, что в ней обитают твари, которые исчезают, когда зажигаешь свечу. Сколько ни тверди ему о разуме и науке, все без толку.

Потом мы надели пижамы. Именно Освальд попросил отца купить нам пижамы вместо ночных рубашек: в пижамах так удобно играть в клоунов, или в вест-индских плантаторов, или в любых других персонажей в свободных нарядах. Переодевшись, мы легли в постели и заснули.

Мы спали, и нас не заботила причудливая судьба, стремительно надвигавшаяся на нас в эти безмолвные ночные часы. Дождь все шел и шел, ветер дул в болотах с яростью маньяка, превратившегося в кузнечные мехи. И сквозь ночь, ветер и дождь наша ужасная судьба неумолимо приближалась. Я хочу, чтобы мои слова навели вас на мысль, будто что-то должно произойти. Надеюсь, мне это удалось. Надеюсь, сердце читателя замрет от страха за нас, но не хочу, чтобы оно замерло навсегда, поэтому сразу скажу: нас не убьют в постелях и мы не скончаемся во сне мирно, с ангельскими улыбками на юных красивых лицах. Ничего подобного!

На самом деле случилось вот что. Спустя некоторое время после того, как мы закрыли глаза и безмятежно уснули, Освальд проснулся оттого, что Дикки сильно толкнул его в спину и с ужасом спросил… Дикки утверждает, что ничуть не ужасался, но Освальду видней. Итак, Дикки спросил:

– Что это?

Освальд приподнялся на локте и прислушался, но ничего не услышал, кроме тяжелого дыхания Дикки да плеска дождевой воды, льющейся из водостока под окном.

– В смысле – «что»? – спросил Освальд.

Он спросил это без ярости, хотя на его месте многие другие старшие братья разъярились бы, если бы их разбудили внезапным толчком.

– Вот! – сказал Дикки. – Вот опять!

На этот раз Освальд расслышал стук – как будто кто-то молотил кулаками по входной двери. У тех, кто живет простой, но возвышенной жизнью, не бывает дверных молотков.

Освальд обуздал свой страх (если вообще испугался, а я не буду уточнять, боялся он или нет), и чиркнул спичкой. Не успело пламя свечи замереть, как шум раздался снова.

У Освальда железные нервы, но кто угодно вздрогнул бы, увидев в дверях две белые фигуры. Оказалось, прибежали Элис и Дора в ночных рубашках, но нельзя винить человека в том, что он не сразу это понял.

– Там грабители? – спросила Дора, стуча зубами.

– Думаю, это миссис Биль, – предположила Элис. – Наверное, она забыла ключ.

Освальд вытащил из-под подушки часы.

– Уже половина второго, – сказал он.

Снова раздался стук. Тогда бесстрашный Освальд подошел к окну на лестничной площадке, которое находилось как раз над входной дверью; остальные пошли за ним. И вот он открыл окно, высунулся в него в пижаме и спросил:

– Кто там?

Внизу послышалось шарканье, как будто кто-то отступил от двери, и мужской голос крикнул:

– Это дорога на Эшфорд?

– До Эшфорда тринадцать миль, – ответил Освальд. – Идите по дороге на Дувр.

– Я не хочу идти по дуврской дороге, – отозвался голос. – Хватит с меня Дувра!

Как мы потом признались друг другу, наши сердца тревожно забились.

– И все-таки до Эшфорда всего тринадцать миль… – начал Дикки.

– В доме есть еще кто-нибудь, кроме тебя?

– Скажи, что у нас тут люди, собаки и ружья, – прошептала Дора.

– Нас шестеро, – заявил Освальд, – и все вооружены до зубов.

Незнакомец рассмеялся.