Жозефина Коломб - Дочь комедиантов

– Успокойся, малышка! – говорил он ласково, укладывая ее снова и гладя по голове своей широкой ладонью, как маленького котенка. – Будь умницей, иначе ушибешься. Не хочешь ли еще глоток свежей воды?.. Нет?.. Ну, так пойдем, сядем у камина. Надо обмыть твою головку, ведь она вся в крови. Ты не бойся меня: я не ем маленьких детей, предпочитаю хлеб и сыр…

Старик сам рассмеялся своей шутке. Но Крошка продолжала молчать, хотя и позволила незнакомцу взять себя на руки. Ее бледное личико с крепко стиснутыми губами и широко открытыми голубыми глазами было полно отчаяния.

Этот страшный незнакомый старик и его мрачная конура с почти тюремной обстановкой, едва освещенная пламенем камина, наводили на нее ужас. Она была убеждена, что комедианты нашли ее и поручили этому страшному человеку с седой бородой сделать ее карлицей. Сознавая свою беспомощность, девочка чувствовала себя слишком слабой и беззащитной, чтобы сопротивляться или пытаться бежать, и теперь считала свою гибель неминуемой. Но ее сердце не могло смириться с жестокостью, и она уже ненавидела доброго Карилэ, который тем временем нежно посадил ее к себе на колени и стал усердно растирать ее окоченевшие ножки.

– Послушай, малышка, – обратился он к ней, – скажи мне, как тебя зовут?.. Ты не хочешь сказать? А знаешь ли, как зовут меня? Меня все называют дедушкой Карилэ. Разве ты не слышала про дедушку Карилэ?.. Странно! Видно, ты не из Нанта. Здесь меня знают все маленькие дети, а в особенности добрые. Хочешь, я подарю тебе мельницу? Вот, возьми эту, с красными крылышками. Видишь, какая она хорошенькая? Когда ты дуешь с этой стороны, значит, ветер северный: пфу-у-у!.. А когда с другой – южный: пфу-у-у! Смотри, как быстро завертелись ее крылья! Ну, скажи, нравится тебе эта мельница?

Крошка позволила ему вложить мельницу в свою ручку, взглянула на нее и даже тихонько дунула, но затем выпустила игрушку из рук. Мельница полетела в огонь, и старик едва успел спасти ее от пламени.

– Ты не хочешь мельницу? Ты, верно, очень устала? Ну, так завтра поиграешь с ней! Вот увидишь, как весело будет смотреть, когда она завертится у тебя на окне, на солнышке! Ну, теперь пойдем, я обмою тебе кровь с головки. Скажи, тебе не больно? Ранка уже закрылась, и ты отлично заснешь, а завтра будешь опять весела, как птичка. Ну, спокойной ночи, малышка!

С этими словами Карилэ полил ранку теплой водой, промокнул каким-то тряпьем, оказавшимся под рукой, и положил Крошку на тюфяк. Приподняв один его конец вместо подушки, он накрыл ноги девочки теплой подушкой из перьев, подаренной ему одной торговкой за то, что он привел ее в трактир «Зеленый Дуб».

Затем он снял свой долгополый сюртук, заботливо укутал им девочку, а сам, накрывшись шерстяным одеялом, лег у камина.

Сначала Крошка со страхом следила за стариком, но скоро глазки усталой и измученной девочки сомкнулись, и она заснула крепким сном.

На следующее утро, когда Карилэ проснулся, бледный свет зари уже проникал сквозь грязные окна его каморки. Чувствуя себя несколько разбитым и не понимая причины этого, он, зевая, потянулся и, поднявшись, в изумлении огляделся. Тут его взгляд остановился на спящей девочке, и он вспомнил события предыдущего вечера.

– Бедная малышка! – бормотал он с состраданием. – Как она вчера устала! Но что это со мной? Я весь разбит, – продолжал он недовольным голосом. – Неужто только потому, что отвык спать на голом полу? Вот что значит приучить себя к роскоши! Зато девочка спала хорошо!.. Однако когда она проснется, то, наверное, захочет есть. А чем кормят маленьких девочек? Кажется, молоком!.. По крайней мере, я не раз видел, как маленькие дети покупали у меня мельницы с чашкой молока в руках. Надо купить ей молока!

Он взял свой единственный глиняный горшочек, надел шапку и тихо вышел, замкнув за собой дверь.

Жильцы дома смотрели на него с изумлением.

– Смотрите, смотрите, – говорили они, – дедушка Карилэ без сюртука!.. Что́ бы это могло значить?

И действительно, это был выходящий из ряда вон случай, потому что никто никогда не видел старика без неизменного долгополого сюртука. Но ведь его сюртук и не служил никогда прежде одеялом маленькой девочке!

Едва успел Карилэ спуститься с лестницы, как Крошка проснулась. Несколько раз она открывала и закрывала усталые глазки, но затем приподнялась и с изумлением осмотрелась.

Напрасно она старалась припомнить, как очутилась в этой страшной комнате. Однако девочка была убеждена, что эта холодная, грязная конура с рваным тюфяком, сломанным столом и чурбаном, заменявшим стул, была не что иное, как тюрьма, и потому пытливо отыскивала глазами большую цепь, которая должна была, по ее мнению, выходить из стены.

К своему изумлению, цепи она нигде не обнаружила, и это несколько успокоило ее. Она встала, подошла к двери и хотела ее отворить, но оказалось, что дверь заперта на замок.

– Я в тюрьме! – воскликнула она в отчаянии и подбежала к окну в надежде открыть его.

Но все усилия Крошки были тщетны, потому что оконная задвижка находилась слишком высоко. Однако, желая все же узнать, где она находится, девочка принялась усердно стирать грязь с окна.

– Как высоко! – воскликнула она печально, когда ее взгляду открылся необозримый ряд крыш. – Мне никогда не убежать отсюда!.. А я должна убежать, иначе опять попаду в руки злых людей!

Пока Крошка придумывала, как бы ей убежать, солнце успело подняться и первые его лучи ярко засверкали на покрытых паутиной стенах каморки и на камине с лежавшей на нем со вчерашнего вечера ветряной мельницей.

Девочка нерешительно протянула руку к забавной игрушке и залюбовалась ею. У нее никогда не было ничего подобного: ее мать с трудом зарабатывала на хлеб и не могла делать дочке даже такие скромные подарки. Крошка тихонько дунула на крылья мельницы, и они быстро завертелись.

В это время на лестнице раздались шаги, и малышку снова охватил неописуемый ужас. Она видела, как дверь отворилась, и на пороге показался Карилэ. В полной уверенности, что за ним следуют Вольтижер, Паяц и Акробат, Крошка обеими ручками закрыла глаза и с криком отчаяния бросилась в самый дальний угол каморки, прижалась лицом к стене и замерла.

Если бы Крошка внимательно присмотрелась к добродушному дедушке Карилэ, когда он входил в каморку, то не стала бы убегать от него. Старик продрог от холода в своей легкой одежде, но его лицо сияло радостью при мысли, с каким удовольствием маленькая девочка выпьет сейчас теплого молока. Поставив горшочек на стол, он закрыл дверь и достал из ящика чашку и хлеб.

– Ну, иди сюда, малышка, иди сюда, дикая пташка, – позвал он девочку. – Не бойся меня: дедушка Карилэ не ест маленьких детей. Хорошо ли ты выспалась? Ты проголодалась, наверное? Старушка Гавро при мне вскипятила молоко: кто по утрам первый приходит к ней, тому она дает самое густое молоко! А сегодня, взгляни-ка, оно досталось мне! Иди же, моя пташка, покушай!