Джеймс Гринвуд - Маленький оборвыш

Мы проехали, наверное, миль десять, когда мистер Бельчер повернул к колоде [17], стоявшей возле дороги, и остановился напоить лошадь.

– Не знаю, как вы, Нед, – сказал он, – но я промок до костей. Надо бы нам немножко выпить, чтобы согреться.

– Пожалуй, выпьем и пошлем мальчика купить еще бутылку в этом кабачке.

Они достали бутылку, напились сами, дали мне также добрый глоток крепкой водки и послали меня в кабачок долить бутылку.

Когда я вернулся с водкой, мистер Бельчер опять погнал лошадь, и мы понеслись вперед чуть ли не скорее прежнего.

– Жаль, что мы не захватили еще мешка, – проговорил Нед Перкс, – меня ужасно мочит дождь.

– Да ведь у нас же есть еще длинный мешок, Нед, – ответил хозяин, – закройтесь им.

– Закрыться-то можно, да…

– Да что? Вы боитесь, что тот, для кого он приготовлен, простудится? – засмеялся мистер Бельчер.

– Ну, этого, положим, нечего бояться! – ухмыльнулся в свою очередь Нед. – Дай-ка сюда этот мешок, Джим!

Я подал ему длинный мешок, лежавший возле меня на дне телеги, и в первый раз почувствовал какой-то смутный страх. О ком они говорят? Ведь этот мешок предназначается для сажи? Кто же может простудиться?

Сильный дождь все еще продолжался, когда мистер Бельчер остановил лошадь.

– Ну, – обратился он ко мне, – теперь я расскажу тебе часть своего секрета. Видишь там эту церковь?

Я взглянул в темноту, в том направлении, куда он мне указал, и с трудом различил туманный силуэт церковной колокольни, а около нее другие низкие сероватые фигуры, должно быть, надгробные памятники.

– Мы пойдем туда чистить трубы, – прошептал он, – мне некогда рассказывать тебе все в подробности, одним словом, чистить трубы в церквах нельзя у всех на глазах, понимаешь?

– Понимаю, сэр, – не совсем смелым голосом ответил я.

– Ты, должно быть, промок, да и спать хочешь, – добродушно заметил хозяин, – возьми, хлебни еще глоток водки, это тебя оживит.

С этими словами он поднес бутылку к моим губам. Глоток водки, действительно, оживил меня, и я снова вполне поверил, что мистер Бельчер идет чистить трубы в церкви.

Мои спутники вылезли из телеги и, подведя лошадь к группе деревьев, прямо против калитки, остановились.

– Вылезай, Джим, – прошептал хозяин, – и стой возле лошади, пока мы не закончим работу. Мы не замешкаем. Слышишь, церковные часы бьют двенадцать? К половине первого мы вернемся, и я дам тебе за труды. Ты теперь молодцом, правда?

– Да, сэр, благодарю вас, – ответил я бодро.

– Тебе не страшно, что здесь так близко кладбище?

– Нет, нисколько! – и я засмеялся, чтобы убедить его в своей храбрости.

Тогда Нед вынул из телеги инструменты, мистер Бельчер зажег фонарь, они вместе вошли в калитку, отправились по дороге к церкви и почти в ту же минуту исчезли в темноте.

А я ждал, держа гнедую под уздцы. Дождь лил как из ведра и промочил меня до костей, потому что теперь попоной была покрыта лошадь. Я ничего не видел перед собой, кроме неясных очертаний маленьких сероватых фигур на кладбище и большого серого силуэта колокольни; я ничего не слышал, кроме шума дождя, барабанившего по листьям деревьев, по доскам телеги и по грубой попоне, накинутой на спину лошади. Невесело мне было стоять в такую погоду одному, в полночь, среди непроглядной тьмы, у ворот кладбища, но я утешал себя мыслью, что это продлится недолго: они скоро вернутся с сажей, я получу свою шестипенсовую монету, лошадь во весь дух побежит назад домой, я заберусь в свою теплую постель, и мне будет очень весело вспоминать обо всем этом.

Часы пробили четверть первого. Значит, прошла только половина времени, назначенного мне мистером Бельчером. Я начал чувствовать беспокойство. Ведь привидения не существуют на самом деле, это все бабьи сказки, а между тем мне становилось как-то жутко, и я беспрестанно поглаживал лошадь, чтобы услышать хоть ее ржанье. Вот часы пробили половину первого.

«Теперь все кончено, – подумал я, – через минуту они вернутся».

Мои глаза были устремлены на церковную дорожку в надежде увидеть Неда Перкса с мешком сажи. Но он не приходил, никто не приходил, ничего не было видно. У меня начали стучать зубы, а в сердце закралось прежнее чувство страха. Я поглаживал лошадь, я называл ее разными ласковыми именами, но она не давала мне ответа и стояла неподвижно, как надгробный памятник.

Порх! Порх! Хлоп! Хлоп! У-гу, у-гу, у-гу! Это был, вероятно, крик филина, но я перепугался до того, что не мог больше выдержать. Я решил пройти несколько шагов по тропинке и прислушаться, не идет ли хозяин. Подложив камни под колеса тележки, чтобы гнедая не вздумала увезти ее, я пошел. Кругом было так темно, что я ничего не видел за три шага и должен был ощупывать ногами землю, чтобы не сбиться с дороги. Я шел все дальше, и вдруг нога наткнулась на что-то большое.

Я вздрогнул и отшатнулся, но через минуту собрался с духом и ощупал испугавший меня предмет. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил что это наша машина для чистки труб! Первым чувством моим был страх: вдруг хозяин и Нед стоят где-нибудь поблизости и опустили машину на землю, чтобы немножко отдохнуть? Но напрасно я присматривался и прислушивался, ничего не было ни видно, ни слышно.

Вдруг около самой церкви блеснул луч фонаря, и я заметил, что свет его приближается ко мне. Я тихонько побежал назад по дорожке, вынул камни из-под колес и, как ни в чем не бывало, стал возле лошади. Прошло еще несколько минут и, наконец, в нескольких шагах от меня обрисовались две фигуры. Нед сгибался под тяжестью большого мешка, а мистер Бельчер нес инструменты, в том числе и машину. Они остановились у калитки, и мистер Бельчер тихо спросил:

– Все благополучно, Джим? Никто не приходил? Никто с тобой не говорил?

– Никто, – коротко ответил я.

Они начали укладывать мешок с сажей в телегу и на минуту открыли свой потайной фонарь. По виду они скорее походили на кирпичников [18], чем на трубочистов. Их руки, ноги и все платье были перепачканы глиной, комья глины покрывали и мешок с сажей. Когда мешок был уложен, они оба выпили водки, мне хозяин тоже дал несколько глотков.

– Пей смело, мальчик, – ласково сказал он, – от этого вреда не будет. Ты у меня молодец, вот тебе за это целый шиллинг.

Он дал мне монету, а мистер Перкс ласково погладил по голове.

– А как мы назад поедем? – спросил Нед. – Мальчику, я думаю, лучше сесть между нами?

– Нет, – ответил мистер Бельчер, – у меня уже лежит один с ревматизмом, пожалуй, и этот простудится. Полезай на дно телеги, Джим, попону мы положим себе на колени, так что ты можешь одним ее концом прикрыть себе плечи.

И он протиснул меня вниз, в тот угол телеги, который я занимал прежде.

– Не ложись головой на мешок с сажей, – заметил мистер Перкс. – Он мокрый, ты себе простудишь уши.