Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Сойера. Том Сойер за границей (сборник)

Таким образом, пробирались мы домой мимо изгородей, в довольно мрачном настроении, и ни о чем не разговаривали. Когда мы проходили через дальний конец нашего табачного поля, мы услышали, что собака, бежавшая впереди нас, издала протяжный вой, и поспешили к тому месту. Собака изо всех сил скребла землю передними лапами и по временам, закидывая голову, снова выла.

Место, на котором собака скребла землю, представляло собою продолговатую насыпь, вроде могилы; от дождя земля осела, и под ней обрисовывалось что-то похожее на человеческую фигуру. Мы остановились пораженные и молча взглянули друг на друга. Когда собака разрыла землю всего на несколько дюймов, она ухватилась за что-то зубами, и это что-то оказалось человеческой рукой. У Тома захватило дыхание.

– Пойдем, Гек, – сказал он, – тело найдено.

Я охотно последовал за ним. Мы вышли на дорогу и, встретив нескольких человек, сообщили им о своей находке. Они взяли из соседнего амбара лопату и откопали тело. Лицо сделалось неузнаваемо, но в этом и не было надобности. Каждый при взгляде на труп говорил:

– Бедный Юпитер! Это его платье – все до последней тряпки.

Многие из присутствовавших побежали сообщить новость соседям и шерифу, а мы с Томом отправились домой. Том весь горел от нетерпения и задыхался, когда мы вошли в комнату, где сидел дядя Сайльс вместе с тетей Салли и Бенни. Том сейчас же начал:

– Мы с Геком при помощи собаки нашли тело Юпитера Дунлапа, когда уже все перестали искать его, и если бы не мы, тело никогда не было бы найдено. Он был действительно убит – дубиной или чем-то вроде этого; а теперь я собираюсь найти также и убийцу, и готов биться об заклад, что найду его!

Тетя Салли и Бенни вскочили бледные и испуганные, а дядя Сайльс повалился с кресла прямо на пол и простонал:

– О, боже мой, ты уже нашел его!

Эти ужасные слова нас шокировали. По крайней мере, с полминуты мы не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом мы пришли в себя, подняли старого Сайльса, усадили его в кресло, и Бенни стала его ласкать и целовать, чтобы как-нибудь успокоить, а бедная старая тетя Салли тоже пыталась его утешить; но бедняжки были так испуганы, что совсем потеряли голову и не знали, что делать. На Тома все это произвело самое ужасное впечатление; он был уничтожен сознанием, что подверг дядю Сайльса ужаснейшей опасности, даже погубил его, и что этого, может быть, никогда бы не случилось, если бы он не был так честолюбив и не гонялся так за славой, а оставил несчастный труп в покое, как сделали другие. Но скоро он оправился и сказал дяде Сайльсу:

– Дядя Сайль с, не надо говорить таких слов. Они и опасны, и в них нет ни капли правды.

Тетя Салли и Бенни были благодарны Тому за его слова и высказали ему это; но старик только печально и безнадежно качал головой, и слезы струились по его лицу.

– Нет, я сделал это. Бедный Юпитер! Я сделал, – повторил он.

Страшно было слушать, когда он говорил это. Потом он стал рассказывать все подробно. Это случилось в тот самый день, когда приехали мы с Томом перед солнечным закатом. Юпитер до такой степени раздражил его, что он просто обезумел от гнева и, схватив палку, изо всех сил ударил Юпитера по голове; Юпитер повалился на землю. Тогда он очень испугался и стал жалеть Юпитера; он стал возле него на колени, поднял его голову и умолял его сказать хотя бы, что он не умер. Скоро Юпитер пришел в себя, но когда он увидел, кто поддерживает его голову, он так страшно испугался, что вскочил с места, перепрыгнул через ограду и скрылся в лесу. Тут у дяди Сайльса явилась надежда, что Юпитер не очень сильно ранен.

– Но, увы! – продолжал он. – Только страх придал ему силы на некоторое время; вскоре он, вероятно, ослабел, упал где-нибудь в лесу и умер там, беспомощный!

Тут бедный старик начал плакать и сокрушаться. Он называл себя убийцей, говорил, что на нем лежит печать Каина, что он опозорил свою семью, и что, когда его преступление раскроют, его повесят.

– Нет, вы никакого преступления не совершали, – сказал Том. – Вы не убивали его. Один удар палкой не мог убить его. Он убит кем-нибудь другим.

– Нет! – повторял дядя Сайльс. – Я убил его, я – и никто другой. Кто другой имел что-нибудь против него? Кто другой мог иметь что-нибудь?

И он смотрел на нас, как будто надеясь, что мы упомянем кого-нибудь, кто чувствовал вражду к Юпитеру, но мы, конечно, молчали, не зная, что сказать. Он заметил это и снова поник головой; нельзя было смотреть без жалости на его печальное лицо. Вдруг у Тома мелькнула новая мысль, и он сказал:

– Постойте-ка! Кто-нибудь должен был зарыть его. Кто же?..

Он внезапно умолк. Я понял причину. Холодная дрожь пробежала у меня по телу, как только он произнес эти слова, потому что я вдруг припомнил, как дядя Сайльс бродил в ту ночь по двору с лопатой на плече. И я знал, что Бенни тоже видела его тогда, потому что она как-то в разговоре упоминала об этом. Внезапно прервав свою речь, Том переменил разговор, стал просить дядю Сайль са молчать обо всем и сказал, что мы тоже будем молчать. Том прибавил, что дядя Сайльс обязан молчать, что он не имеет права доносить на себя, и что, если он будет молчать, никто ничего не узнает, а если же дело выйдет наружу, и если с ним случится какое-нибудь несчастье, то все его семейство умрет от горя, и, следовательно, его признание не принесет никакой пользы, а только один вред. Наконец дядя Сайльс обещал молчать. У всех нас немного отлегло от сердца, и мы стали утешать старика. Мы говорили ему, что от него требуется только, чтобы он молчал, и не пройдет много времени, как все это дело будет забыто. Мы говорили, что никто не станет подозревать его, что даже и во сне это никому не приснится, потому что он такой добрый, такой ласковый человек и пользуется такой почтенной репутацией. Том добавил горячим, задушевным тоном:

– Только подумайте минуту, взвесьте все обстоятельства! Перед нами дядя Сайльс, который был здесь пастором, исполняя эту обязанность безвозмездно; все эти годы делал добро, как мог и как умел, тоже из своего кармана; всегда был всеми любим и уважаем; всегда был миролюбив, думал только об исполнении своих обязанностей и был самым последним человеком в этом округе, способным кого-нибудь тронуть хоть пальцем, и это все знают. Его подозревать? Но это так же невозможно, как…

– Именем закона, вы арестованы за убийство Юпитера Дунлапа! – раздался голос шерифа в дверях.

Это было ужасно. Тетя Салли и Бенни кинулись к дяде Сайльсу, крича и плача, обняли его, повисли у него на шее, и тетя Салли говорила, что не отдаст его, что они не смеют забирать его, а в дверях столпились негры и тоже плакали… Одним словом, я не мог больше выдержать; этого было достаточно, чтобы надорвать сердце всякому, и я ушел.