Майкл Мэлоун - The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире

Есть очень трогательная – хотя и несколько напрягающая – фотография матери Энди Гроува, сделанная в Венгрии в 1944 году. Она – милая женщина с короткой стрижкой, широкой улыбкой и веселыми морщинками в уголках глаз. Ее голова склонилась набок, она играет с восьмилетним Андрашем. Улыбка Марии Гроф такая приятная и притягательная, что лишь после того, как вы внимательно изучите фотографию, вы с ужасом заметите, что на лацкане ее платья, почти спрятанная среди цветов, нашита Звезда Давида.

Есть и вторая фотография, сделанная несколько месяцев спустя, – еще более трогательная. Это семейная фотография Марии, ее мужа Дьердя и маленького Андраша в рубашке и чем-то, что похоже на ледерхозе.

Как записал биограф Гроува Ричард Тедлоу, выражения лиц и язык тела трех человек на этой фотографии говорят о многом. Мария на ней выглядит как совершенно другой человек. Ее волосы собраны в пучок достаточно небрежно, она выглядит лет на двадцать старше, под глазами у нее мешки. Даже ее платье, хоть и стильное, все равно висит на ней, как на вешалке. Дьердь, в полосатом костюме, серой или голубой рубашке и в галстуке, положил руку ей на плечо. Это скорее не объятие, но жест защиты, попытка дать жене то малое, что он может предложить. Со своим «вдовьим выступом» черных волос, лицо Дьердя кажется острым, с длинным носом, и, как и у его жены, губы сложены в вымученную улыбку. Увидеть глаза родителей невозможно, потому что они смотрят на их сына, сидящего между ними.

Внизу фотографии, в третьей вершине воображаемого треугольника, сидит маленький Андраш, луч света между серых туч. Он выглядит таким счастливым, таким полным радости, таким освещенным, что если бы эта фотография была сделана лет через десять, вы бы решили, что это была ретушь (или, если бы дело происходило в Кремниевой долине, фотошоп). Для него это целое приключение – нарядиться и сидеть с родителями, и он переполнен радостью. Лица его родителей отражают страх, который начал заполнять их дни, – смелый, но грустный взгляд, направленный на ребенка, показывает, что они волнуются за его будущее и что они хотят спасти его от всех возможных бед.

Страхи Дьердя и Марии не напрасны – это последняя фотография всей семьи. Вскоре они потеряют друг друга во время Холокоста.

Лишь 60 лет спустя взрослый Андраш, уже Энди Гроув, начнет публично говорить об этом периоде своей жизни, сначала – в эпоху немецкой оккупации, затем – советской. До этого момента, как всем казалось, он просто появился в Fairchild с новеньким дипломом PhD по химической инженерии из Беркли. Интервьюер Терри Гросс в 1996 году попыталась (по случаю публикации книги Гроува «Выживут только параноики») поговорить с ним о раннем детстве, и совершенно неожиданно ее разговорчивый гость начал мямлить и пытаться сменить тему.

Хотя это и казалось естественной реакцией на болезненные воспоминания, интересно отметить, что еще один исполнительный директор из Долины, Джек Трэмел, тоже пережил Холокост. Трэмел (Яцек Тржимел родился в польской Лодзи за десять лет до Гроува) иначе относился к своему прошлому. Однажды он сказал, пока другие рассказывали о своем образовании: «Я тоже ходил в колледж – Университета Освенцим!» Этого было достаточно, чтобы погрузить комнату в неловкое молчание.

Только в начале нового века, когда Гроув собирался прекращать ежедневное участие в делах Intel, он наконец рассказал миру о своем прошлом – опубликовав мемуары (удивив буквально всех) о своем детстве и побеге в Америку. Книга называлась «Переплывая поперек». Что самое замечательное – в сентябре 2003 года он поехал на собрание в Чикаго, чтобы помочь деньгами новому музею Холокоста в Скоки. К удивлению тех, кто всегда знал его как нерелигиозного человека, он присоединился к благословлению хлебом. Затем – отвечал на вопросы присутствовавших.

Женщина спросила: «Я так понимаю, вы никогда не возвращались в Будапешт. Вы не могли бы рассказать о своих чувствах по отношению к своей родине?»

Ответ Гроува кажется лучшим рассказом о своем детстве и воспоминаниях.

«Я расскажу, но мне кажется, что вы не поймете. Мне сложно это объяснять. Моя жизнь в Венгрии была негативным опытом.

То, что очевидно, – извините, очевидно. То, что связано с войной, – плохо. То, что в меня стреляли, – плохо. Жить при коммунистическом режиме, думая то, что тебе приказывают думать, видя то, что приказывают видеть, читая то, что приказывают читать, и так далее – тоже плохо. То, что моих родственников сажали случайным образом, – плохо. Но это… такое… Что-то изменилось.

А вот что не изменилось. Когда мне было шесть, мне сказали: «Евреи типа тебя убили Христа, и поэтому мы вас всех запихнем в лагеря». Когда мне было восемь, у меня был друг; когда я сказал ему, кто я, – его отец забрал всех своих родственников вниз, чтобы, если немцы вернутся, убедиться, что и этот никуда не денется.

А люди на корабле, который плыл через Атлантический океан после революции, очень расстроились, когда венгерский министр сказал, что нужно перестать быть антисемитами.

Моя жизнь переполнена подобным опытом. У меня больше нет сил оправдывать это. Мне кажется, ничто не может оправдать такое». [191]

Ричард Тедлоу, биограф Гроува, заметил, что пусть Энди никогда и не возвращался в Венгрию лично, но он вернулся в цифровом виде: «Процессоры Intel распространились в Венгрии так же, как и во всем мире». Книги Гроува, включая «Переплывая поперек», тоже были переведены на венгерский, и, скорее всего, многие бизнесмены в Венгрии их читали и по ним учились. А в живых воспоминаниях из «Переплывая поперек» Энди явно показывает: для него – как и для переживших Холокост Франкла, Милоша, Визела и Леви – старая, довоенная Европа евреев была так же жива в памяти, как если бы он был там сейчас.

Если это слово вообще может подходить, Энди Гроуву «повезло» родиться венгерским евреем – лучше, чем польским или чешским. После волны антисемитизма в начале 1920 года руководство страны безразлично относилось к этим пяти процентам населения. Однако Венгрия соскальзывала в некую форму фашизма, которая становилась все сильнее с укреплением позиций Гитлера и нацистов в Германии.

Маленький Андраш был еще ребенком, когда Германия аннексировала Австрию, и ему было всего 2 года, когда Гитлер захватил Чехословакию. Второго сентября 1939 года ему стукнуло три. Чтобы отпраздновать это, семья пошла гулять по левой стороне Дуная, в Пешт. Родители Андраша подарили ему маленькую красно-белую машину с педалями, формой как спортивная машина дяди Йоши. Йоши, брат Марии, тоже был рядом и подбивал Андраша ехать быстрее и быстрее, мимо других прогуливавшихся.

Как позже будет вспоминать Энди, поездка проходила хорошо, но даже когда он сталкивался с прохожими, никто этого не замечал. Все смотрели вверх, в теплое вечернее небо, на запад, на вертикальные белые линии, иногда подсвечивавшие облака.