Дидье Ковеларт - Томас Дримм. Конец света наступит в четверг

Программа может рассчитать и будущий вес. Вы указываете свой рацион, каким спортом занимаетесь, и вам пишут, сколько кило вы прибавите. Не буду рассказывать, каким я увидел себя через десять лет – настоящий жиртрест. А вот когда в зеркало будущего смотрится отец и перечисляет всё, что пьет, программа показывает скелет. Ну ничего, вот уже три года компьютер предупреждает, что ему осталось жить всего месяц… Поэтому я не отчаиваюсь.

– Как же задолбало! Дерьмовая жизнь! – бормочет сквозь зубы мать, глядя на свое отражение. – Я теряю весь свой запас молодости с этим ребенком!

Она резко встает и выключает свет.

Часы показывают без двадцати одиннадцать, когда я на цыпочках поднимаюсь по лестнице. Я немного приободрился, увидев, как сильно мать постареет в будущем, переживая из-за нынешних морщин. И говорю себе, что тело, в котором мы находимся, неизбежно влияет на нас. Вот, например, мне, подростку, сон нужен гораздо меньше, чем ребенку, которым я когда-то был. Старики тоже мало спят. Но когда они переселяются в медведя, это совсем другое дело! Медведи впадают в зимнюю спячку.

Я приоткрываю дверь своей комнаты, стараясь сделать это бесшумно. Ученый, сложивший лапы на груди, встречает меня пронзительным криком:

– Куда ты провалился, черт возьми? У меня сейчас мозг взорвется от идей! Записывай, живо!

Да, похоже, этому медведю зимняя спячка не грозит. Я тихо открываю свой сундук с игрушками, вынимаю плитку шоколада, которую прячу под журналами с голыми девушками, и предлагаю ему кусочек.

– И чем, по-твоему, мне ее переваривать, идиот? Может, у твоего медведя есть желудок?

Не отвечая, поворачиваю его мордой к стене и начинаю раздеваться. Попробую быть любезным.

– Так значит, вы – профессор Леонард Пиктон? – говорю я почтительно.

– Лео , а не Леонард! Никто, кроме моей жены, меня так не называет. Обо мне сообщили по телевизору?

– Ну конечно.

Я застегиваю пижаму и добавляю еще любезнее:

– Очень рад знакомству.

– Радоваться нечему, – мрачно отвечает он. – Мое тело уже обнаружили?

– Нет-нет.

– Уф, слава богу, – вздыхает он с облегчением. – Я опасался именно этого.

Мне приятно, что он как будто повеселел. Хотя я замел следы и меня ни в чем не заподозрят, его реакция повышает мою самооценку. Я кладу в рот шоколадку.

– Очень приятно, что вы беспокоитесь обо мне.

– Речь не о тебе. Пока они не нашли моего тела, я существую.

Я несколько секунд обдумываю, что он сказал, потом с трудом говорю:

– То есть я слышу ваш голос, потому что вы еще считаетесь живым? А когда люди узнают, что вы умерли, это вас убьет окончательно? Так?

– Не надейся. Так легко ты от меня не отделаешься, парень, у нас слишком много работы. Открывай тетрадь.

Я резко хватаю его, прижимаю к письменному столу и изо всех сил давлю на живот.

– Что на тебя нашло? Отпусти!

Я вспоминаю то, что прочитал в Евангелии, которое отец тайком дал мне прошлым летом и которое сейчас спрятано за подвесным потолком в туалете. Зверски выпучив глаза, я провозглашаю, подражая Иисусу:

– Заклинаю тебя выйти из этого медведя и вернуться туда, откуда ты пришел!

– Прекрати! Что за ребячество! Если душа покинула тело, она не может в него вернуться!

– Ладно, тогда выйдите из моего медведя и вселяйтесь в своих домашних!

Я изо всех сил давлю на плюшевый живот, мну его, чтобы изгнать оттуда непрошеного гостя. Он извивается в моих руках.

– Перестань… мне щекотно!

Растерявшись, я ослабляю хватку.

– Щекотно?

Он самостоятельно садится.

– Разумеется! Мой мозг создал связи с молекулами плюша: ты мнешь мой живот, и мне щекотно. Это же логично! Имей в виду: информация действует в двух направлениях! Я воздействую на материю, следовательно, испытываю ее воздействие на себе.

Он встает на четвереньки и начинает отжиматься. Я озадаченно смотрю на него.

– Что вы делаете?

– Разминаюсь. Если мне суждено остаться в этом теле, мне нужно научиться им пользоваться, чтобы быть самостоятельным.

Он перекатывается на бок, потом встает. Вращая вытянутыми вперед лапами, подходит к самому краю стола.

– Я иду! – ликует он. – Конечно, движения пока не скоординированы… Сказывается ревматизм в прошлом. И потом, откровенно говоря, включить двигательные реакции в молекулах плюша – нелегкая задача… С нервами и мышцами гораздо удобнее, во всяком случае, такое конструктивное решение стоит признать более удачным.

– Но… как вы это делаете?

– Технически? Я представляю себе, что иду, проецирую этот образ, а электромагнитные волны передают информацию молекулам лап, как если бы медведем дистанционно управляли с помощью пульта. Только пультом являюсь я сам и управляю собой изнутри, если так понятней. Это называется власть духа над материей.

Подойдя к краю стола, он разбегается, гордо объявив, что ему достаточно просто визуализировать приземление. Потом прыгает вниз. И с размаху шмякается об пол.

– Вы в порядке, профессор?

– Нет, – ворчит он, уткнувшись носом в ковер.

– В следующий раз визуализируйте заодно и парашют.

Он пытается встать, но отказывается от этой затеи. И сидит, облокотившись на лапу.

– Ладно, на чем я остановился? Ах да. Записывай: таким образом, нужна мощность семь на десять в двенадцатой степени протонов в цикле, чтобы высвободить энергию в семьдесят миллиардов электронвольт.

– Для чего?

– Для протонной пушки. Когда ты меня убил, я как раз заканчивал разработку этой идеи; теперь мы сконструируем ее вместе.

– Пушку? Но это же нехорошо! Я не хочу делать оружие!

– Это не оружие, а средство спасти человечество.

– Но оно уже в безопасности, профессор! У нас есть Аннигиляционный экран!

– Вот именно. Его надо уничтожить, и ты мне поможешь.

Я нервно сглатываю. Этот медведь просто ненормальный. Вероятно, так оно и бывает: когда ты умер, всё кажется каким-то сном. Придумываешь себе всякие истории и уже не знаешь, где правда, где ложь. Дружески, не торопясь, я напоминаю ему реальность: когда другие страны собирались на нас напасть, Освальд Нарко Первый, дедушка нашего нынешнего президента, решил объявить Превентивную войну без предупреждения. Он приказал запустить баллистические ядерные ракеты во всех направлениях и сразу после этого развернул Аннигиляционный экран над нашей страной, который укрыл нас, как колпак. Мы стали называться Объединенными Штатами и с тех пор спим спокойно. Остальной мир стерт с лица земли, но даже если бы случайно выжившие попытались запустить в нас ракету, Аннигиляционный экран немедленно уничтожил бы ее.

– Это пропаганда, – бурчит медведь. – На самом деле всё не так. Всё гораздо страшнее.

– Но это же вы придумали Аннигиляционный экран!