Софи де Вильнуази - Как я решила умереть от счастья

– Так, я тебя записала сегодня на три часа в салон, к этому мастеру все звезды ходят, я сказала, что дело не терпит, что твоя парикмахерша заболела, а тебе идти на прием «Вюиттон», очень советую дать им хорошие чаевые.

– Как на три? Это же середина рабочего дня!

– Сильви, бога ради, ты единственная в нашем офисе не пропустила ни дня! И вообще, определись уже, что тебе нужно. Ты просила помочь – я помогаю!

Я недооценила быстроту ее реакции. Лора, надо сказать, не всегда столь деятельна, особенно когда нужно напечатать договор. А с другой стороны, кто ее за это осудит? Надо очень скучно жить, чтобы, подобно мне, часами, не поднимая головы, ковыряться в хитросплетениях предпринимательского права.

– И не возвращайся ты потом на работу, а пробегись лучше по магазинам, обнови гардероб.

– Что, совсем ужас, да?

Она оглядывает меня с головы до ног и явно подыскивает нужные слова, чтобы не добить окончательно, но при этом убедить в серьезности моего положения.

– Ну, что не так? Говори, не стесняйся. Сама знаю, что хуже быть не может.

– Да нет, не то чтобы… Просто у тебя стиль такой, чуточку слишком строгий… и унылый.

Я жду приговора.

– Вот смотри, Сильви, ты худая, ноги длинные, и зачем-то это скрываешь, джинсы не носишь никогда. А надела бы красивый пиджачок, обувь на каблуке, ладно скроенные джинсики – тебе бы так пошло! У тебя тогда был бы очень современный вид, ну, например, как у Инес де ля Фрессанж, знаешь? Она старше тебя, а выглядит моложе.

Истинная правда. Она к тому же красивей, сексуальней, элегантней, стройней, ярче, богаче, любимей, популярней и модней, чем я и еще девяносто процентов женского населения. Она топ-модель! Это все равно что любую антикварную мазню сравнивать с фресками Микеланджело.

– В общем, ты понимаешь, о чем я?

Ничего, одним унижением больше, подумаешь. Возможно, я все-таки не лучшего тренера себе подыскала…

Но в одном Лора права. Не было такого, чтоб я не пришла на работу. Я не прогуляла ни единого дня. Даже вдрызг больная не позволяла себе отлежаться – разумеется, потому, что в офисе выздоравливала быстрее, чем дома, где можно помереть и никто не заметит. Если живешь одна, страдаешь тоже одна.

– Ты права. Я уйду на полдня.

В конце концов, договоры Фаяра, Лефевра и Биссона вполне могут подождать. Пускай тут потихоньку привыкают уже обходиться без моего профессионального мастерства. Пускай готовятся. Конечно, не одна я здесь умею составлять контракты, но я это делаю аккуратнее и прилежнее всех.

Утро прошло спокойно, а в обед я ушла – хоть разок могу себе позволить? В три нужно быть во втором округе, так что прогуляюсь, пожалуй, по району Монторгей. Бутиков там – как грязи. Брожу, разглядываю витрины, не смея зайти. Только сейчас я в полной мере осознаю, что мы с модой живем на противоположных полюсах. Если не на разных планетах. Лора опять права. У меня вид, как у почтальонши на пенсии.

Собрав волю в кулак, захожу в бутик «Контуар де Котонье». Цены изумляют, хоть я и не стеснена в средствах. Простое пальтишко за триста евро.

– Вам что-нибудь подсказать?

Я аж подскочила – продавщица выпорхнула из вороха одежды, как черт из табакерки.

– Спасибо, я посмотрю.

– Примерьте его! Вы худая, высокая, вам такое и нужно! И как раз ваш размер!

И протягивает пальто, чтоб я надела. Откуда ей знать, что мне нужно? Может, мне нужно, чтобы меня согрел мужчина, а не пальто.

– Вон там зеркало.

Я робко иду навстречу своему отражению. Физиономия, как из папье-маше, круги под глазами ярче фар в ночи, а волосы вообще живут отдельно от меня. Но пальто сидит неплохо. Скромный, изящный крой и совсем не тоскливый осенний цвет. Мне идет. Ладно. Я в нем даже не такая сутулая.

– Если хотите, у меня еще есть чудесные кашемировые шарфы, очень нежные, просто наслаждение для кожи!

Наслаждение для кожи. Она действительно знает, что мне нужно.

– На зиму нет ничего лучше, они легкие и притом теплые.

Она мягко оборачивает мою шею шарфом.

До чего приятно открыть для себя обволакивающую легкость кашемира! С ним не сравнится мой толстый колючий шерстяной шарф, подаренный шесть лет назад мамой. Истосковалась я по нежностям.

– Беру пальто и шарф.

Продавщица одаривает меня широченной улыбкой. В этом магазине мне на удивление хорошо и спокойно, мне приятно транжирить деньги и радостно шататься без дела в разгар рабочего дня. Я ухожу, оставив здесь почти шестьсот евро и не уставая благодарить в душе Лору, которая столкнула меня на скользкий путь прогульщицы. Вот такая умиротворенная являюсь я в салон и сразу попадаю в руки молодого ассистента, слащавого и женственного Лорана. Кругом полно женщин средних лет, им делают маникюр, стрижки, укладки и массажи, здесь не умолкает радостный гомон – прямо улей с целым роем маток! Атмосфера, прямо скажем, непривычная. Я с удовольствием ныряю в пелерину и соглашаюсь выпить чаю, следуя за Лораном к раковине. Там он усаживает меня в удобное кожаное кресло, умелыми мягкими руками намыливает голову, а я нежусь и окончательно расслабляюсь под теплыми струями воды. Затем, как во сне, иду за ним к трюмо, сажусь, вижу себя в зеркале и – о, ужас. Усталая, унылая, увенчанная тюрбаном из полотенца физиономия вмиг разрушает всю сказку. Однако за моей спиной тут же возникает «Люлю», обаятельный, загорелый и фантастически сексуальный мастер лет тридцати. Жутко симпатичный. Он дружески массирует мне плечи.

– Ну, красотка, что будем делать?

– Все что хотите, – слышу я свой голос будто со стороны.

Люлю белозубо смеется, разглядывая отражение нашей совершенно не гармоничной пары. Рядом с ним я похожа на свежевырытый труп. Он осторожно снимает с меня полотенце.

– Ну и волосы! Куда вам столько? Сейчас мы срежем это все! – забавляется он и запускает мне в шевелюру теплые ласковые руки, слегка задевая затылок.

Сладостная волна проходит по позвоночнику, слезы удовольствия выступают на глазах. Я краснею – стыдно, до чего стыдно, что у меня между ног тут же намокло, стоило ему просто коснуться моей головы и плеч. Я тихонько беру журнал, начинаю листать, чтобы удержать себя в рамках. Такой вот незначительный физический контакт вдруг показал с ошеломляющей ясностью, насколько мне не хватает внимания и человеческого тепла. Я живу в эмоциональной пустыне и погибаю от жажды нежности. Столь критический недостаток любви в организме невозможно восполнить никакими витаминами и питательными веществами. Я могу лишь изредка глотать крошки ласки, которые мне сбрасывают со стола.

Между тем Люлю явно неравнодушен ко мне и моим волосам. Время от времени он кривится и хмурится, крутя в руках то одну, то другую прядь, – играет на публику, уже давно им покоренную. На самом-то деле он доволен, ведь я дала его таланту полный карт-бланш. Со мной легко, испортить меня не получится. Просто не бывает ничего хуже этой огромной бесформенной массы на голове, достойной первобытного человека. Сразу видно, что я нечасто вылезаю из своей пещеры. И теперь, не веря своим глазам, смотрю на Сильви, которая рождается в зеркале с каждым щелчком ножниц, в то время как пол постепенно исчезает под темными прядями. По мне, так Люлю – настоящий художник, вернее, скульптор, который из грубого материала вытесывает изящную линию, силуэт, движение. К тому же он не простой парикмахер, а «мастер парикмахерского искусства» и этот свой титул заслужил сполна. Я закрываю глаза, чтобы как следует насладиться брашингом. Щетка легонько дергает меня за волосы, так приятно, что по телу мурашки бегут, а голову окутывает тепло.