Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 3

– Ты заметила, что девочка из твоей группы, Элла Кюипенс, больше не ходит на уроки латыни?

– Не обратила внимания, – солгала Алиса.

– Сразу видно, что врешь, и зря – тебе же будет хуже, – пригрозила медсестра.

Мадам Нозьер кашлянула. Их задача – не отругать, а «довести до сознания», как объяснил психолог. Она перечислила факты: у Эллы Кюипенс украли тетрадь, в которой она писала роман, потом эту тетрадь прилюдно разорвали на кусочки; ее любимую сумку испачкали чернилами; наконец, фотографию, сделанную без ее ведома, выложили в сеть и пересылали друг другу с оскорбительными комментариями.

– Ее родителям все известно, – прибавила мадам Сандоз.

Верно это было лишь наполовину, потому что мама Эллы ничего не знала.

Медсестра кипела от возмущения и не могла удержаться, чтобы не ввернуть что-нибудь суровое или нравоучительное. Алису трясло, и она на все твердила: нет, она ни при чем, она ничего не делала, это другие, другие.

– Но эту фотографию ты видела? – терпеливо спросила мадам Нозьер. – И комментарии читала?

Она протянула Алисе свой смартфон, но та отвела ее руку.

– Да, читала, но это не я.

Она всего лишь приписала одну шуточку под фотографией. Всего лишь ввернула малюсенький винтик в большой механизм. Но даже в этом не желала себе признаваться.

– Элла назвала твое имя, – строго сказала медсестра, – значит, на то были причины!

Латинистка закатила глаза: мадам Сандоз делала совсем не то, что надо. Она только еще больше настроит обидчиц против Эллы. Алиса залилась слезами и, всхлипывая, сказала: «Пусть придет моя мама». Как если бы просила: «Позовите моего адвоката!»

Вот почему в 12:15 Луиза позвонила Спасителю на мобильный:

– Ты не занят? У тебя ведь сейчас перерыв? Можно с тобой поговорить?

– Да-да, я слушаю, – ответил он голосом даосского мудреца, потому что почувствовал: Луиза взвинчена до предела.

– Мне звонила Алиса. У нее в школе какой-то кошмар! Ее обвиняют в том, что она травила одну девочку. Грозятся вызвать на дисциплинарный совет и могут вообще отчислить. Но она ничего не сделала! Да, она знала про эту историю и даже мне однажды рассказала, так ей было неприятно. Но сама-то она ни при чем! Это другие! Марина Везинье, например, та еще язва!

Спаситель дал ей выговориться. Операцию «Антитравля» запустил он сам. Но никак не думал, что первой возьмут в оборот Алису и будут пугать ее отчислением. Он всем им объяснил – директорше, завучу, мадам Сандоз, – в чем состоит «метод Пикаса», названный по имени психолога, придумавшего, как остановить травлю (в том числе кибертравлю). Надо сначала найти как можно больше ее участников, а потом разговаривать с ними поодиночке, чтобы разбить спаянную группу. Пересказать каждому факты и попросить самому подумать, как можно прекратить травлю. Педагоги должны вести беседы с детьми до тех пор, пока в них не проснется сочувствие к жертве и они не захотят ей помочь, чтобы она не чувствовала себя больше изгоем. Дисциплинарный совет или исключение методика никак не предусматривала. Спаситель положил трубку, ему стало не по себе. Выходит, в школе его не так поняли. Луиза попросила, чтобы он принял Алису у себя в кабинете, потому что ей совсем плохо. К счастью, один пациент очень кстати отменил свой сеанс в 16:45.

– Входи, входи, Алиса!

Алиса быстро огляделась. В этой части дома она никогда не была. По дороге она зацепилась ногой за кресло и рухнула на кушетку.

– Как ты? – Спаситель заговорил с ней самым обворожительным голосом. – Мама мне рассказала о твоих неприятностях. Ты согласна об этом поговорить?

– Ну… раз я здесь, – сухо ответила она. И тут же поняла, что ей совсем не хочется здесь оставаться.

– Я звонил мадам Сандоз, – сказал Спаситель, не упомянув, что малость вправил ей мозги. – Ты думаешь, что тебя сделали главной виновницей в истории с травлей. Но это не так. Джимми Дельона вызвали к директрисе, а с остальными, как с тобой, беседуют мадам Нозьер и мадам Сандоз.

– Но почему я? Я ничего не сделала такого «страшного». – Она изобразила пальцами кавычки.

Ей все еще казалось, что она жертва юридической ошибки. Но Элла говорила, что она тоже была среди тех, кто ее травил.

– Я тебе верю, – сказал Спаситель и взмахнул рукой, отметая все обвинения. – Ничего такого «страшного» ты не делала. Просто перепостила фотографию.

– Это да…

– С небольшим комментарием?

Алиса покраснела. Она прибавила шуточку про плоскую грудь.

– Пустяки по сравнению с тем, что писали другие.

– Я тебе верю, верю, – повторил Спаситель. – Просто вся штука в том, что такие вещи всегда начинаются с пустяков. Как будто кто-то взял и запустил снежок. Что такое снежок? Подумаешь, совсем не больно. Но потом каждый лепит по снежку, и снежки превращаются в огромный ком. Ком становится лавиной – и тут уже тому, кто под нее попал, приходится плохо. Никто как будто бы не виноват во всем, что случилось. Но в то же время каждый понемногу виноват. – Он рассказывал про снежки и лавину самым непринужденным тоном, но знал, что делал. Ему хотелось, чтобы Алиса признала за собой часть вины. – Кстати, о снеге. Мне вспомнился один случай, который был в Канаде, в Монреале, лет двадцать тому назад.

Алиса приготовилась выслушать давящую на совесть историю про затравленного подростка, который покончил с собой. Мадам Сандоз уже успела преподнести ей несколько штук.

– Одна девочка довольно долго не ходила в школу, – начал Спаситель в духе зачина «жил-был на свете»… – А когда она вернулась в класс, то на голове у нее была шапочка, которую она не снимала даже на уроках. Как-то на переменке один мальчишка, по глупости или из любопытства, сорвал с нее шапочку. Все увидели, что девочка лысая. Мальчишка без всякого злого умысла засмеялся и обозвал ее не то яйцеголовой, не то бильярдным шаром – как-то так. После все стали косо смотреть на девочку в шапочке, а прозвище прижилось.

– Что за идиоты! У нее же, наверно, был рак.

– Ну-ну… Но тут нашлась другая девочка, которая никогда раньше особенно с той, первой, не дружила, – так вот она пришла однажды в школу тоже в шапочке. И сняла ее перед всем классом. Оказалось, что в знак солидарности она побрилась наголо. И травля прекратилась, лавина не сорвалась.

– Это на самом деле было?

– Мне рассказала одна пациентка вот в этом самом кабинете. Она была той девочкой, которая побрилась наголо.

– Ничего себе, здорово!

– На такой жест сочувствия способен не каждый. Но, я думаю, ты тоже могла бы остановить лавину. Как-нибудь помочь Элле.

– Но как? – пылко спросила Алиса.

– Не знаю. Подумай сама.

Он дал Алисе время поразмыслить.

– Можно написать ей письмо с извинениями. От всех.

– Отличная мысль. Думаешь, другие девочки тоже подпишут?