Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Я люблю Бога, каким бы Он ни был, и мне действительно хочется приблизиться к Нему.

Думаю, для женщины один из простейших способов приблизиться к Богу – это проявить доброту и заботу о своих детях. Нужно быть доброй и мягкой и обращать пристальное внимание на то, что делает их особенными. И необходимо пытаться разглядеть во всех детях то, что ты видишь в собственных чадах. Важно понять, что Бог создал нас по своему подобию, что Он – мать и отец для каждого из нас. Именно поэтому я думаю, что забота о детях – это лучший способ приблизиться к Богу. Нужно быть мягким и добрым по отношению к Его детям и подмечать в них все, что делает их особенными. Многие из нас тратят время на поиски Бога в книгах, но простейший путь к Богу – это путь к сердцам Его детей.

Недавно подруга прислала мне книгу «Намаскар», написанную священником, последователем матери Терезы, долго изучавшим ее духовный опыт. Я люблю мать Терезу. Люблю за ее дела и еще больше за то, ради чего она это делала. Убеждена, что она жила по законам Правды, поэтому и пытаюсь внимательно изучать ее жизнь.

Мать Тереза посвятила свою жизнь служению прокаженным, несчастным и умирающим на улицах Калькутты не потому, что так велел ей Иисус. Нет, это сам Иисус был прокаженным, несчастным и умирающим на улицах Калькутты. А поскольку мать Тереза поклонялась Иисусу как Богу, она решила, что должна помочь Ему. Какой смысл поклоняться Богу в церкви, когда Он в одиночестве угасает на улицах? Она считала глупостью плакать, читая о распятии Иисуса две тысячи лет назад, но без слез наблюдать за тем, как Иисуса распинают сегодня на улицах Калькутты, на Гаити, в округе Колумбия или в школьных коридорах. Мать Тереза видела Бога в каждом человеке. Когда помогала умирающим прокаженным и ухаживала за их ранами, она не представляла , что помогает Иисусу уйти с достоинством. Мать Тереза действительно помогала Иисусу достойно принять смерть. По ее словам, она помогала «Иисусу в мучительном обличье бедности». Она понимала, что каждый из нас – Иисус. Ей был ясен смысл слова «намаскар», или «намасте», что означает: «божественный свет во мне видит и почитает божественный свет в тебе». Бог во мне признает Бога в тебе. И Бог во мне почитает Бога в тебе. И при виде любого встречного она складывала руки, склоняла голову и говорила: «Намасте!». А желая лицезреть Бога, смотрела вовсе не вверх и вдаль, а в глаза того, кто находился перед ней. Это было гораздо труднее. И лучше.

Я говорила об этом с Богом, но совершенно не собиралась в Калькутту. Это не для меня. Я – сестра сестры… а не сестра милосердия. Ну, вы понимаете…

Тем не менее я внимательно слежу за новостями и наблюдаю за своими друзьями. Слышу печаль в человеческих историях и чувствую одиночество их душ и боль их прошлого. Мне известно, что Калькутта – повсюду. Все мы живем в определенной бедности. Нам всем не хватает надежды, покоя, любви. Все мы бедны – в том или ином отношении. Мать Тереза говорила, что материальную бедность пережить легче всего. Все страдают. И, поскольку в каждом живет Бог, мне хочется быть доброй и хотя бы не усиливать боль других людей.

И тогда я решила кланяться каждому, кто встречается мне на пути. Просто слегка склонять голову. Такого жеста было достаточно, чтобы напомнить себе о том, что не нужно быть жестокой и грубой, с кем бы ни общалась – с ребенком, директором школы, заправщиком, другом-врагом или с Крейгом. Ведь каждый раз я общаюсь с БОГОМ.

Своим поклоном я говорю: «Намасте! Бог во мне признает и почитает Бога в тебе».

Все это я произношу мысленно . Так ортодоксальные евреи носят ермолки, чтобы напомнить себе, что они живут под рукой Бога. И мусульмане молятся по пять раз в день, чтобы напомнить себе, кому они служат. Мир и люди, его населяющие, прекрасны! Это нужно лишь заметить. Так поклон и мысленное «намасте» стали для меня практикой, напоминающей о реальности. Я вспоминаю, какую удивительную жизнь веду, каким подарком стали для меня все те люди, что встречаются на моем пути.

Кому-то это может показаться легким сумасшествием, но я решила быть выше подобного беспокойства. Робин П. Уильямс сказал однажды: «Человеку дается искра безумия. И ее нельзя потерять». Может быть, миру нужна безумная любовь. И я принимаю и ценю искру своего безумия. Даже раздуваю ее. И кланяюсь. Благодаря этому что-то происходит. Это работает. Я начинаю видеть Бога повсюду.

Легкий наклон головы вырывает меня из ужасного транса, в который я позволяю себе погружаться каждый день. Пребывая в состоянии этого транса, я забываю, что все вокруг и все, кто меня окружает, волшебны. И я тоже. Намасте!

Жить так, как живу я, вслух , трудно. Это здорово, но очень трудно. Большинство тех, кто читает мои истории, со мной не знаком, но многие меня знают. И этим людям порой приходится нелегко. Непросто моим родным и друзьям. Иногда я думаю, что это трудно даже для моих бедных соседей, которые знают о нас ТАК МНОГО. При встрече они меня спрашивают: «Как дела?» – и мне всегда становится смешно, потому что они отлично все знают. Это и сближает нас и одновременно отдаляет друг от друга. А когда я знакомлюсь с кем-то, то по лицу сразу понимаю, читал ли человек мой блог или книгу. Когда меня приглашают на чашечку кофе, мне хочется сказать: «Отлично. Не могли бы вы захватить с собой четыре сотни сугубо личных очерков о своей жизни, чтобы мы общались на равных?».

Во многих отношениях жизнь вслух тяжелее всего для меня.

Мне очень нравится писать. Сочинительство помогает мне, исцеляет меня, удовлетворяет потребности моего творческого эго, которое, словно кошка, царапает меня изнутри, пытаясь выбраться. Творчество помогает мне осмыслить жизнь и отчитаться перед самой собой.

Недавно я написала эссе о своих надеждах и мечтах. И в нем рассказала, что мой четвертый ребенок находится в Руанде. И вот что прислала мне одна из моих читательниц: « Привет, Гленнон… Можно мне тактично спросить: у тебя ДЕЙСТВИТЕЛЬНО четверо детей? Не стоит недооценивать того, кого ты решила не воспитывать на этой земле. Не отсюда ли твое желание усыновить Анжелу?»

Да, да, да…

Во-первых, сразу оговорюсь, у этой читательницы были основания так отреагировать. Большинство моих читателей согласилось с неписаным правилом: мы не используем сказанную мной правду против меня. Но я никого не заставляю следовать этому правилу и каждый день выхожу на это поле без доспехов и оружия. Делаю это по доброй воле и сознаю, что кто-то может и выстрелить. Такое случается. Это больно. И мне всегда хочется бросить писать. Но я не делаю этого. Когда мне хочется разбить свой компьютер, начать жить собственной жизнью, свернуться клубочком на своем диване, я не делаю этого. А возвращаюсь к страницам, потому что мне хочется остаться любящей и открытой, хотя открытость и любовь даются нелегко.