Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Любовь – не мягкий пушистик и не сладкая ириска. Истинная любовь бывает твердой, как гвоздь. Она разрывает тебе сердце, залечивает его и на следующий день возвращает в тот же мир, который разбил тебе сердце. Любовь устремлена к боли, горю и разбитости, а не бежит прочь. Она подставляет другую щеку, пока вы бьете по одной. И сопротивляется всеобъемлющему желанию все бросить, чтобы спасти вас ради вас самих. Это мучительно и неприятно. Порой даже уродливо, будто рыться в мусоре голыми руками, чтобы найти крупинку золота.

Я стараюсь жить своей жизнью так же, как за две тысячи лет до меня жил один плотник. Однажды он поднялся на вершину холма и поведал о том, как правильно любить, группе людей, которые впитывали каждое его слово. Люди были потрясены новизной его идей, но поняли, что сказанное им – Правда. При этом он не говорил им ничего нового, а всего лишь напомнил то, что уже было начертано в их душах.

Когда я впервые читала слова Иисуса о любви, они показались мне настолько знакомыми и справедливыми, что сердце мое чуть не разорвалось. Эти слова были трудными, но истинными. Иисус учил возлюбить своих обидчиков и снова подставлять под удары другую щеку. Семью семьдесят раз. Я пишу уже более пяти лет и, думаю, приближаюсь к этому числу. И позвольте сказать: пятьсот тридцать девятый читатель, который попытается уязвить мои чувства, ПОЛУЧИТ ПО ЗАСЛУГАМ.

Но женщина, которая усомнилась в моем желании усыновить ребенка, не оказалась пятьсот тридцать девятой. Поэтому, как требует от меня мой Иисус, я должна подставить другую щеку. Самое прекрасное в этом жесте – он позволяет нарушить визуальный контакт с человеком, который ударил вас, и этот поворот меняет вашу перспективу. Вы неожиданно начинаете смотреть в сторону и вперед, и перед вами возникает нечто лучшее и прекрасное. Сердцебиение успокаивается, а ладони высыхают.

Это произошло и со мной. Я отвернулась и обрела новую перспективу. Попыталась делать то, что мне часто предлагала моя подруга Меган – «прислушаться к голосу любви». Я старалась отнестись к этой читательнице с любовью.

Нет сомнения в том, что мое желание усыновить ребенка связано с моим абортом. Равно как и с тем, что родители всегда учили, что мы принадлежим друг другу. На это решение повлияла страсть моей сестры помогать беспомощным, мой дар материнства, свободные деньги и другие ресурсы, дарованные мне Богом, чтобы я могла делиться всем этим с другими, моя вера и мои отношения с мужем, мой учительский опыт в бедном квартале и многое, многое другое. Мои мечты – это сумма всего, что происходило со мной: на них повлияли все, с кем я встречалась, все прочитанные мной книги, все мои любимые друзья, все совершенные ошибки и все спетые песни. И было бы глупо притворяться, что аборт и усыновление не связаны между собой. Все взаимосвязано – и это очевидно.

Нужно прояснить утверждение моей читательницы, из которого следует, что усыновление для меня – это попытка избавиться от чувства вины за аборт. Пожалуйста, поймите меня правильно: я не испытываю стыда за свой аборт. Никакого. Знаю, что многим это признание не понравится, поскольку в некоторых кругах принято считать: христианка, сделавшая аборт, должна бить себя в грудь, скрежетать зубами, каяться, а потом присоединяться к крестовому походу против абортов. Такая женщина должна искупить свой грех слезами и покаяться перед другими людьми в том, что аборт стал худшей ошибкой в ее жизни и она каждую ночь молится о душе своего неродившегося ребенка. И ТОГДА ее грешное «я» будет принято обществом и поднято на стяг. В буквальном смысле слова.

Однако я не говорю и не делаю ничего подобного. Все это для меня неправда. Разумеется, для кого-то это действительно так, и я уважаю путь каждой женщины. Но я другая. И сделала лучшее, что было возможно в тот момент и с теми ресурсами. Да, я сожалею, но прошу прощения у себя самой. Мне жаль ту робкую девушку, какой я была когда-то. И готова всеми силами защищать эту дорогую мне девушку, которой пришлось пережить тот страшный день – и другие дни, которые ему предшествовали и за ним последовали. Мне нечего стыдиться. И горжусь тем, что прошла через это. Я чувствую прощение и цельность. Уверена, что Бог никогда не отпускал мою руку – ни до аборта, ни во время, ни после него. Мы с Богом в этом согласны.

Как говорит Майя Ангелоу: «Я сделала все, что могла. Теперь, когда я знаю больше, я поступаю лучше». Аминь. В моей жизни нет места для стыда или сожалений. Я слишком наполнена. Я прощена, меня любят, любят по-настоящему, я полна идей и мечтаний. Во мне столько страсти, что я не могу тратить свою драгоценную жизнь на терзания из-за воображаемых эмоций вроде стыда. Стыд – это иллюзия. Она исчезает очень быстро.

Я испытываю смешанные чувства в связи с проблемой аборта. Думаю, подобные «проблемы» на самом деле являются всего лишь позицией людей, и мы должны воспринимать их подобным образом. С ними нужно разбираться по очереди. По одиночке. Я не стыжусь своего аборта. Но аборты мне не нравятся, и я считаю, что есть лучшие способы.

Уверена, если вы по-настоящему, искренне ненавидите аборты, то вам стоит пойти волонтером в детский клуб, стать наставником и показать детям другие способы ощущения любви и связи, чтобы они не искали любовь там, где не следует. Начните действовать, пока не стало слишком поздно. По-моему, пикеты у клиник – это запоздалое решение. Давать непрошеные советы писательнице, которая более десяти лет назад сделала аборт, – определенно запоздалое решение.

И согласно моей теории очередности, считаю, что если молодая подруга признается мне в своей беременности и намерении сделать аборт, мы с Крейгом попытаемся удержать ее. Мы скажем, что она любима, что у нее множество вариантов. Мы предложим ей пожить с нами, позаботимся о ней физически и финансово. И если она захочет сохранить ребенка, то поможем ей начать новую жизнь.

Мы скажем ей: если она не хочет воспитывать ребенка, мы сами будем воспитывать его вместо нее.

А если она решит, что аборт – это единственный выход, мы поддержим ее в этот трудный момент и будем любить ее. Она должна знать: мы будем любить ее и восхищаться ею после аборта точно так же, как и в тот день, когда она родилась.

Единственное настоящее, что мы можем предложить друг другу, – это любовь. Не советы, не вопросы, не предложения на перспективу – только любовь.

Вчера я встретила старую подругу, которая сказала, что прочла мои очерки, и они ей очень понравились.

– Спасибо тебе большое, что пишешь, – сказала она.

Я не стала кокетничать и искать миллион способов отвергнуть ее благодарность, а просто ответила: