Таня Валько - Арабская кровь

– Что за трагедия! Пойдем уже, тут ничего нет для нас. Это все равно, как если бы мы разоряли могилу. Чувствуешь себя кладбищенским мародером.

– Но это наша могила, могила моей несчастной семьи, – со слезами на глазах говорит молодая, но умудренная тяжким опытом женщина. – Дай мне еще полчаса. Солнце уже заходит, скоро опустятся сумерки и мы уйдем.

Дорота, подобрав старого плюшевого мишку Дарьи, которого кто-то хранил до сих пор, отходит в сторону. Ее сердце рвется на части. Она прекрасно понимает чувства дочери. У ворот лежит большая горка приготовленных вещей. Как они это заберут и где остановятся? Об отеле нечего и мечтать. При таком количестве прибывших со всей страны повстанцев, иностранных наблюдателей, журналистов и политиков иголку некуда ткнуть. Бессмысленно даже пытаться.

Женщина напряженно думает, перебирая имена бывших подруг. Умная Божена выехала из Ливии до начала революции. Баська со своим немцем упорхнула на самолете для эвакуации. Остальные девушки изменили адреса и номера телефонов, а Дорота не смогла их получить перед разразившейся войной. Они думали, что у них еще много времени. Зоська, только она остается!» – делает вывод женщина. Наименее любимая ею подруга наверняка по-прежнему в Триполи. Ей некуда возвращаться, некуда пойти. «Только к бывшему мужу и его новой украинской жене», – думает она с иронией. Дорота несколько раз набирает номер ее телефона, но никто не поднимает трубку. В памяти находит домашний номер, по которому тоже никто не отвечает. «Может, празднует со всеми в центре и среди крика победителей, салютующих очередями из автоматов, не в состоянии что-либо услышать? – объясняет она себе ситуацию. – Вечером наверняка возвратится домой», – надеется все же Дорота.

– Мама!

В последних лучах заходящего красного солнца она видит, что ее дочь стоит на задворках разрушенной усадьбы и манит ее рукой к себе.

– Иду, иду, только тише, не кричи, – напоминает она, прикладывая палец к губам.

– Это сейф из кабинета Муаида, – торжественно сообщает Марыся.

– Как ты его хочешь открыть?

– Когда он упал, замок треснул, смотри. – Она показывает пальцем на приоткрытые стальные дверцы. – Может, там то самое письмо от бабушки Нади, о котором в конце я забыла спросить.

– Может, но этот шкаф весит полтонны и привален другой половиной тонны. Мы не сдвинем это, – рассудительно говорит старшая и более опытная женщина. – Нужен лом или небольшая лебедка.

– Просто помоги мне, – просит Марыся и смахивает щебень с металлических дверей. Но остался еще один большой кусок стены, который она сама пытается убрать.

– Черт возьми, Марыся! – верещит Дорота. – Тебе нельзя поднимать такие тяжести! Еще выкидыш будет! – Она грубо отстраняет дочь и хватает камень обеими руками.

– Ни один отец не заплачет по этому ребенку, что уж тут поделаешь, – с грустью говорит дочь.

– Какая же ты глупая! Иногда и материнской любви хватает! К тому же подключатся бабушка и приемный дедушка, тетка и маленький двухлетний дядя. Поэтому не жалуйся! Ты не одна на этом свете! – В запале произнося эти слова, Дорота отодвигает кусок стены и сбрасывает его с бронированного сейфа.

– Сезам, откройся!

Радостная Марыся смеется, а по ее запыленному лицу струятся теплые слезы счастья.

– Я люблю тебя, мамуля, – шепчет она Дороте на ухо слова, которые мать все годы так жаждала услышать.

– Забираем, что там есть, и сматываемся! – Дорота выпрямляется, притягивает дочку к себе и нежно целует в грязную щеку. – Не искушай судьбу, мой дорогой ребенок. Давай твой рюкзачок, пакуемся по-быстрому, а потом уже будем рассматривать. О’кей?

– Есть, пан генерал! – отвечает дочь, но, когда открываются металлические дверцы, она едва не лишается дара речи. – Черт возьми! – шепчет Марыся, приседая на корточки.

– Черт побери! – присоединяется к дочери мать.

Они сидят вдвоем, как две квочки на насесте, уставившись затуманенным взглядом на содержимое сейфа.

– Ну что? Видала! – Молодая очнулась первой. – А я на самом деле рассчитывала только письмо бабушки прочитать, а не хапнуть такой кусок, – говорит она, хихикая себе под нос.

– Мы не можем это взять! – довольно резко реагирует Дорота. – Это уже будет кража!

– Что ты мелешь, мама?! У тебя что, мозги набекрень?! Хочешь оставить это здесь, чтобы наше семейное гнездо какие-то воры разграбили? Или, может, террористы, которые отдадут это, например, на «Аль-Каиду»?!

Дорота молча качает головой и по-прежнему не в состоянии сделать ни одного движения.

– Не исключено, что вдова твоего бывшего мужа, а моего отца Ахмеда, однажды придет сюда ночью порыскать-поискать что-нибудь ценное, считая, что это принадлежит ей, – говорит Марыся, приглушая голос. – Или ты хочешь, чтобы эта сучка порадовалась честно заработанным деньгам нашего родственника?

– Не болтай много, пакуй! – Похоже, последний аргумент подействовал на Дороту, как удар молнии. – Но что мы с этим будем делать?

– Отдадим в благотворительную организацию или сами такую откроем, создадим сиротский дом, дом ребенка, будем помогать голодающим в Африке. – У Марыси тысячи идей.

– Только как мы это ввезем в Саудовскую Аравию?

– Думай. – Марыся смеется, впихивая последнюю пачку перепоясанных банковской лентой долларов. – Заглянем еще в ящик.

Дорота тянет ее изо всей силы, но дочь не поддается.

– Подожди, вижу ключик. – Марыся ложится на округлившийся живот и тянется внутрь.

– Вот твое письмо. – Мать вручает ей пожелтевший конверт.

– Прочитаем позже, – резко бросает Марыся, вытягивая из тайника запыленный и поблекший, некогда, наверное, синий футляр.

– Что это? Какие-то драгоценности?

– Мне знакома эта коробочка, – шепчет Марыся. – Это самая красивая цацка под солнцем. Я всегда хотела ее иметь, а тетя Малика говорила, что когда-нибудь она будет моей.

С этими словами она открывает футляр, и перед глазами очарованных женщин в последнем блеске заходящего солнца предстает комплект украшений, выполненный из золота трех цветов с большими камнями бирюзы и лазурита, окруженными мелкими бриллиантами.

– А вот сейчас пора убегать отсюда! – Полностью удовлетворенная, дочь берет дело в свои руки. – Вызывай этого слепого на один глаз таксиста.

– Мы еще должны умыться и немного привести себя в порядок, – говорит мать, придя в себя. – И прежде всего нужно отдалиться от этого места, иначе парень либо завезет нас в полицейский участок как преступниц, либо сам нас зарежет и ограбит.

Они с трудом доносят находки на угол улицы. В принципе, все тащит Дорота, а Марыся несет рюкзачок и старого мишку сестры. Ей нельзя таскать тяжести. «Малыш должен родиться. У него есть любящая семья, которая его приголубит. А насчет отца я еще подумаю», – приходит к выводу будущая мама. «Хамид – добрый человек и очень меня любит, – думает Марыся, которая сейчас уже отдает себе в этом отчет. – Нужно только понимать, что мы разные. Если он примет меня такой, какая я есть, то я тоже не вижу препятствий. Черт возьми, я тоскую о нем! – Она загадочно улыбается, а сердце в ее молодой груди трепещет от волнения. – Но должна ли я рассказать ему правду или соврать?» – задается она вопросом, который волнует ее уже больше месяца. «Соврать!» – кричит ее арабская женская натура. «Соврать!» – гремит у нее в голове.